Робко пробравшись рукой ко мне под рубашку, Олив коснулась моего живота. Непроизвольно я прижался к ней бедрами, но… прежде, чем успел поднять ее и отнести на диван, кто-то забарабанил в дверь.
— Джейсон, Таннер ждет тебя поговорить о некоторых изменениях, которые он хочет внести в первую сцену.
— Сейчас приду! — крикнул я, а потом прижался лбом ко лбу Олив и тяжело вздохнул. Не отрывая взгляда от ее приоткрытых губ, я осторожно поправил член. — Не думаю, что смогу прожить без тебя дольше нескольких часов, — прошептал я с бешено бьющимся сердцем.
Что со мной происходит?
— Иди, — сказала она, убрав руку с моего живота и переместив ее на мою грудь поверх рубашки. — Я еще немного поброжу по трейлеру. Твоя экскурсия была довольно ограниченной.
— Ты должна быть сосредоточена только на мне, женщина.
Она засмеялась и легонько толкнула меня в грудь.
— Иди. Ты вернешься и возьмешь меня посмотреть первую сцену?
Неохотно я отпустил ее и потер лицо.
— Сейчас посмотрю, кого вызвали на съемки.
Олив тоже подошла к столу и взглянула на бумагу в моей руке.
— Ой, первая сцена та же, что и на прослушивании. Я думала, сначала снимут их первую встречу на безлюдной улице.
— Фильмы практически никогда не снимаются последовательно. Так как я нахожусь в ЛА и у меня нет других съемок, то нет надобности подстраивать снимаемые сцены под меня, а вот Линдси, думаю, занята не в одном проекте, поэтому в определенные дни ей придется отсутствовать на съемочной площадке. Сначала захотят отснять наши совместные сцены.
— Хорошо, — сказала она, все еще разглядывая список. Я улыбнулся и протянул его ей.
— Может, хочешь оставить его себе?
— Да! — Она вырвала лист у меня из рук и повернулась ко мне спиной.
Я рассмеялся, сдвинул ее волосы в сторону и поцеловал в шею.
— Я вернусь и отведу тебя на съемки первой сцены, дорогая. Веди себя хорошо.
Почему я не могу держать руки и губы подальше от нее?
Через двадцать минут я вернулся в трейлер и забрал Олив, после чего ассистент режиссера отвел нас к месту съемок.
Оставив Олив на выделенном ей стуле позади камер, я занял свое место перед ними. Полчаса спустя появилась Линдси, и мы были готовы начать.
Прежде чем режиссер успел скомандовать «мотор!», я оглянулся на то место, где оставил Олив, но из-за направленного на нас освещения едва мог разглядеть ее лицо. Закрыв глаза, я расслабился и вообразил себя Айзеком. Мысленно представив голос Олив, я вобрал в себя каждую деталь, которую она рассказала мне о нем. Она рассказывала так, словно на самом деле была влюблена в него, но я слишком хорошо понимал такого рода привязанность. Она не была бы прекрасным писателем, если бы не влюблялась в своих персонажей: как плохих, так и хороших.