— У лучшей подруги моей жены родился ребенок. Мы приехали на выходные.
Понятно.
Снова сгустилась тишина.
— Ты что-нибудь чувствовал к ней, когда мы были детьми? — спросил Дилан.
Я задавал себе этот вопрос снова и снова, но так и не смог на него ответить.
— Не знаю, — с тяжелым вздохом ответил я, — вряд ли. В том смысле, что и для меня она была малышкой Олив. Я был твоим другом, но мне нравилось быть рядом с ней так же, как и рядом с твоей жалкой задницей. — Он усмехнулся, и я расслабился еще больше. — Но нет. Я бы не назвал это любовью. Она была слишком юна. Да, возможно, она была влюблена в меня, но, наверное, потому, что я был единственным мальчишкой рядом с ней. Думаю, тут не было ничего серьезного.
— Это ты так думаешь, — сказал Дилан, пнув ногой маленький камешек.
— Что это значит?
Он покачал головой и потер лицо.
— Это было больше, чем влюбленность, дружище. Я все время ненавязчиво предупреждал ее держаться подальше от тебя. Помнишь девушку, которая писала тебе как раз перед твоим… прежде чем тебе пришлось переехать?
Я задумался, но не мог вспомнить ничего конкретного.
— Кто-то из нашего класса?
— Нет, незнакомка.
— Почему, черт возьми, я должен это помнить?
— Это была Олив.
— Что? — Я так резко повернул голову в его сторону, что услышал, как шея хрустнула. Но потом усмехнулся. — Думаю, я бы знал, если бы Олив писала мне. У меня был ее номер.
Еще один раздражающий тяжелый вздох.
— Полагаю, она позаимствовала телефон у подруги. Я хочу сказать, что она пыталась общаться с тобой. Уже тогда она шла на риск просто ради того, чтобы быть рядом с тобой. Понятия не имею, в чем состоял ее план, но…
— И откуда опять тебе это известно?
— Я пытаюсь объяснить тебе, идиот. Ты рассказал мне, что переписываешься с девушкой. Пока ты был внизу, я зашел в комнату Олив, и нашел телефон на ее постели. Поскольку это был не ее телефон, я его проверил, и представь себе мое удивление при виде твоих сообщений.
— Что ты сделал, Дилан?
— А ты как думаешь? Я взял твой телефон и написал ей.
ОЛИВ
Когда я проснулась в первый раз, снаружи было еще светло и снизу доносился громкий голос Дилана. Решив не обращать на него внимания, я натянула одеяло на голову и снова уснула. Больше мне ничего не хотелось.
Второй раз я проснулась оттого, что под одеялом стало тяжело дышать. На улице все еще было светло. Я заменила одеяло на более легкое, а заодно избавилась от части одежды.
Третье и четвертое пробуждение случились по причине того, что мне было неуютно в собственной коже.
Затем я начала ворочаться с боку на бок — меня раздражало все на свете. По крайней мере, снаружи наконец-то стемнело.