— Моя Эли’Ви, — голос Дарахара стал чарующим, ласковым, — я у тебя столь мудрый и хороший, что заранее наложил на нас заклинание невидимости. И даже если кто-то поднимет взор к небесам и будет в него зачем-то напряженно вглядываться, то ничего не заметит. Но… тень от меня всё же остается. Именно по этой причине я и избегаю полетов над городами. Ну а в деревнях — посмотрят на небо, да отмахнутся, подумают, что им почудилось. В отличие от городских жителей им некогда думать о каких-то глупостях.
— Мог бы сразу предупредить. А то я о сердечных приступах переживала.
— Я просто и не подумал, что тебя это будет заботить. Но… тут моё упущение. Впредь исправлюсь, обещаю.
Огромная пасть изогнулась в подобие улыбки, а я невольно вздрогнула. Находясь от огромных клыков в такой близости, невозможно не испугаться. Даже зная, что тебе ничего не угрожает. А вдруг случайно ветром туда сдует? Ну или он вздохнет сильнее, а меня внутрь просто затянет турбулентностью какой-нибудь?
Прошёл ещё, наверное, час, который мы провели за ничего не значащими беседами о погоде, природе и прочих глупостях, прежде чем Дарахар начал медленно снижаться.
А ещё примерно через полчаса он, присмотрев место, достаточное для приземления, вблизи небольшого городка, наконец приземлился.
Хоть мне и было довольно комфортно на его большой лапе, но я с огромным удовольствием, когда он меня ссадил на поляне, вытянулась и начала делать разминку.
— Хорошо-о! — протянула я, делая ещё один взмах руками, и нагнулась, чтобы растянуть спину.
— Да не то слово! А какие виды! Какие кр-расоты! — с рычащими нотками в голосе промурлыкал Дарахар.
— Ты уже в человека превратился, оделся? — уточнила, медленно разгибаясь.
— Моё солнце, в человека мне, к счастью, обратиться не грозит. Зато ты постоянно будишь во мне зверя. Какая грациозность, — не обращая внимания на пошлости я продолжила свою импровизированную зарядку и расставила руки в стороны, — какие просторы… — подойдя ко мне со спины, мужчина погрузился в созерцание вида, который открывался сверху на мою грудь. — Вздымающиеся холмы… Остроконечные пики гор…
— Да тебе бы в писатели! С такой-то бурной и буйной фантазией, — я всё равно подтянула платье повыше, несмотря на то, что никаких «остроконечных пик» он видеть точно не мог.
— С такой прелестной драконицей у меня не только фантазия уже разыгралась…
— Ага. Согласна. У меня тоже аппетит разыгрался, — хмыкнула я, прекрасно понимая, о чем он. И мастерски прекратила бурный поток его пошлостей.
Мужчина поморщился, сделал трагичный вид, даже воздел глаза к небу, но произнес не то, что я ожидала: