— А так к нему приходят?
— Сейчас в журнале посещений гляну, — она открывает темно-серую папку и ведет пальцем по строчкам.
— Да. У него сегодня с утра была Москвина Виталина.
— Спасибо большое. А мне совсем, совсем нельзя?
— Ох, девушка… Вас знаете сколько таких?
— Пожалуйста, мне на три минутки. Мне только увидеть его, — на глазах выступают слезы.
— Ну, ну. Не реви. Положено только родственникам. Родственникам… Точно. Как же я забыла?
— Пустите меня. Я сестра его только сводная. У нас папа один, а мамы разные. Пожалуйста.
— А как докажете?
— Ааа… Я не знаю.
— Жених, что ли? – улыбается Лариса Михайловна.
— Да, — я понимаю, что так шансов попасть больше.
— Хорошо. Надевайте бахилы.
— Спасибо вам большое. Я очень быстро. На пару минут. Обещаю.
— Не дольше, — сердито глядит на меня медсестра.
— Понятно.
— Идите по коридору прямо. Там в шкафу накиньте халат и поднимайтесь на третий этаж. Палата номер тридцать.
— Спасибо.
Я буквально лечу к шкафу. Накидываю поверх плаща белый халат и поднимаюсь по лестнице.
Палата тридцать. Дрожащими руками, но без промедлений, я открываю дверь.
После светлых коридоров в палате оказывается неожиданно темно. Шторы на окне плотно занавешены, горит лишь маленький ночник на тумбе около кровати. Андрей лежит с закрытыми глазами. В тусклом свете едва можно понять, спит или нет?
Одна рука в гипсе, поджата к груди, другая расслабленно лежит вдоль тела. Я тихо подхожу и просто смотрю на него.
Живой! Слава тебе господи! На лице ни царапины. Но я не знаю что с ногами? Они под одеялом. Альбина сказала небольшие переломы... Надеюсь, так и есть.
У меня три минуты. Одна из которых, скорее всего, прошла. Я не хочу его будить. Сон хорошее лекарство. Во сне ты не чувствуешь боли.
Я делаю шаг назад и уже намереваюсь выйти, тянусь к дверной ручке.
— Стой, — слышу я тихий голос.
Я поворачиваюсь. Все же разбудила.
— Привет. Как ты? – я подхожу к нему ближе и сажусь на край кровати.
— Привет. Жить буду. Мне очень повезло.
— Повезло, что в аварию попал? – я хмурюсь, а он улыбается.
— Что пристегнут был, и подушка безопасности сработала. Да и машина хорошая. Взяла на себя весь удар. Но лучше бы я умер…
— С ума сошел? Не говори мне больше этого! Ясно? Никогда!
Он смеётся.
— Смешно? А мне нет, прекращай, — ворчу я.
Я смотрю на его ноги и снова перевожу взгляд на него, задавая немой вопрос.
— Ходить буду. У меня двойной перелом левой ноги. Но это всё зарастет.
Я вздыхаю, на душе страх. Я могла его потерять.
— Это хорошо, это очень хорошо. Слава богу все в порядке, — отвожу взгляд от него.
Щеки горят, он так пристально смотрит, что я начинаю смущаться.