Одна из лабораторий Белорусского университета. Минск.
17 февраля 1941 года, время 14:30.
— Чем обязан визиту таких важных гостей? — профессор вида был непрофессорского. Крепкий мужчина не старше сорока, — «ему бы за баранку грузовика или токарный станок, а оттуда на плакат о сознательном рабочем, перевыполняющем план», — так оценил его Кирилл Арсеньевич. Фактурный мужик, но не из интеллигентов, пролетарское происхождение изо всех щелей лезет.
— Дело есть к вам, как к инженеру и учёному, — генерал принимается излагать проблему.
— У РККА есть огромный недостаток. Слабая и уязвимая связь. Одна бомба или снаряд рядом с телеграфным столбом, небольшое усилие подлого диверсанта или вредителя и линия связи с противным треском в наушниках связиста делает нам прощальный жест ручкой.
Никоненко засмеялся.
— Вы так художественно всё описываете.
— Смех сквозь слёзы, профессор.
— По имени-отчеству, товарищ генерал, а то мне не непривычно, — просит Никоненко.
— Как скажете, Пал Степаныч. Но тогда и вы. А раз так, то выпьем на брудершафт. Саша! — генерал обернулся к адъютанту, тот обернулся тоже, но в другом смысле. Через две минуты перед мужчинами на письменном столе, часть которого профессор освободил от бумаг, каких-то радиодеталей и паяльника, просто сдвинув в сторону, возникает бутылка коньяка.
— Из Москвы привёз, — сообщил генерал, — хороший коньяк.
Профессор в долгу не остался, вытащил шмат сала и четвертинку ржаного.
— Из деревни, от родственников, — сообщил он, — лучше под горилку, но и коньяк сойдёт.
Они выпили по пол-рюмки, — «Плебейство какое-то!» — морщится Кирилл Арсеньевич, но продолжает:
— Радиосвязь! Вот чего катастрофически не хватает РККА.
— Это не ко мне, — отверг лозунг профессор, — У меня нет под рукой радиозавода.
— И что же делать? — закручинился генерал, — У потенциального противника великолепная радиосвязь, на каждом самолёте, на каждом танке и в каждом батальоне. У нас только на уровне полка. Ты — умный, ты — профессор, скажи, что нам делать? А если завтра война? Что будем делать?
Генерал распалялся всё больше. Точнее, Кирилл Арсеньевич распалялся, коренная личность Павлова пребывала в недоумении. Эта пенсионерская сволочь не удосужилась уведомить его, зачем они сюда припёрлись.
— Не знаю, — подумав, ответил Никоненко, — Не мой вопрос. На высшем уровне надо решать.
— Ты, — ткнул в него пальцем генерал, — Ты тоже можешь решить. С использованием всех возможностей округа и республики, само собой. Если что, Москва нам поможет.
— И как? — Никоненко с интересом смотрит, как генерал наплёскивает коньяк, и сооружает ещё пару бутербродов с салом.