Даже вредный сын аптекаря сидел тише воды ниже травы, лишь время от времени ерзал и потирал зад. Наверное, директор навестил его отца, как грозился, и тот сделал сыну внушение. Нехорошо, конечно, бить детей, но я немного злорадствовала.
Лишь к концу дня я почувствовала себя лучше, и к последнему, дополнительному уроку «магии», полностью пришла в себя.
И тут ждал приятный сюрприз. Сегодня у меня было не три, не пять, а семь учеников! Явился очкастый сын булочника, Миклош Вареда, и тощий долговязый парнишка из среднего класса.
А на первой парте сидела никто иная как Регина Роберваль.
— Тебе не пора домой? — спросила я ее. — У нас сейчас то самое занятие, на которое папа запретил тебе ходить.
— Я решила, что останусь, — заявила она с высокомерием королевы, которую мятежники просят освободить трон. — Вчера у вас на уроке было интересно. Посмотрим, чему еще вы будете нас учить.
— Но твой папа...
— Папа согласится, — она задрала точеный носик. — Он мне все разрешает, если я настаиваю. И никогда меня не ругает.
Я с сомнением покачала головой. Может, папа и не будет ругать любимую доченьку, но у меня-то нет ее иммунитета! Уж на учительнице-то он отыграется.
Но что делать — не выгонять же ученицу из класса.
— Тебя папа заберет после уроков?
— Нет, он сегодня занят. Отправляет партию леса. За мной пришла гувернантка. Она подождет. Я ее предупредила.
— Как угодно… — пробормотала я и начала урок.
Я боялась, что ученики останутся разочарованными. Сегодня не будет красивой «магии» — сил входить в транс не осталось. И вообще, манипуляции эфирными полями не предусмотрены программой. А предусмотрены простые упражнения на развитие воображения и восприимчивости.
Поэтому мы рисовали, представляли нарисованные фигуры в трех измерениях, их запах, описывали вкус красного цвета и звук желтого, «трогали» слова, воображали себя ожившей партой, доской и веником, учились «видеть кожей»...
И в результате все остались довольны. Такие занятия были детям в новинку и оказались ничуть не хуже самых волшебных чудес.
Даже Регина Роберваль так увлеклась игрой, что растеряла свое высокомерие и смеялась наравне со всеми. Ее щечки раскраснелись, глаза блестели, и даже уложенные на голове косы немного растрепались.
Она оказалась весьма сообразительной девочкой, хотя и не выделялась среди остальных — как ни странно, виной было ее воспитание. Необразованный Ланзо справлялся с заданиями куда лучше, и не только потому, что имел талант Одаренного. Просто он не пытался быть взрослым и умным. Он играл от души и верил во все, что делает.