- Господи, - пробормотала мама. – Соня… Сонечка!
Она расплакалась и бросилась обнимать меня, сжала так крепко, что у меня все кости заныли, суставы захрустели от напора. Изо всех сил прижала к груди, притянула до боли.
- Сегодня утром нам сказали, ты жива, - зашептала она сквозь рыдания. – Нас предупредили, объяснили в общих чертах. Но, Боже мой, я до конца боялась поверить. Я так боялась. Сонечка! Наша солнечная девочка здесь. С нами.
- Тише, - сказал папа. – Ты ее задушишь.
Он подошел ближе, положил массивную ладонь на мою макушку, прижался лбом к моему лбу. Больше ничего не говорил, но я видела, как скатилась одна крупная слеза по его заросшей щетиной щеке.
- Я знала, всегда знала, там все не просто так, - бормотала мама, вглядываясь в мои глаза, лихорадочно ощупывала пальцами мое лицо, повторяла каждую черту. – Ну какой сердечный приступ? У тебя же всегда было здоровое сердечко. Ты самая сильная девочка. Моя родная девочка.
Это была официальная версия – смерть от сердечного приступа. Тихо и мирно. Ночью, в собственной постели. Так сообщало руководство университета. Тело кремировали по правилам «Клетки». Говорилось, я погибла именно там, а не в больнице. Про стрельбу ничего не сообщалось.
Тема выстрела входила в число запретных вопросов. Я не могла о ней говорить, но я и не хотела. Слишком мало времени нам выделили, чтобы тратить драгоценные минуты на такие кошмарные рассказы.
- Как сестренка? – спросила я, а дальше фразы полились одна за другой, ведь мы не общались целую вечность.
Мама отвечала с трудом, постоянно срывалась на плач, а я покрывала поцелуями ее заплаканное лицо, сжимала дрожащие ладони. Папа держался лучше, но это только внешнее впечатление, я отлично понимала, как ему тяжело, видела по глазам.
- Что я могу сделать? – отчеканил он. – Знаю, общаться нам нельзя. Идет это чертово расследование. Но… как я могу тебе помочь?
- Обними, - улыбнулась я. – Как тогда, в торговом центре.
В детстве я потерялась посреди огромного магазина, точнее, не потерялась, а просто осталась стоять в одном из отделов, залипнув на витрине с красивыми картинами.
Папа нашел меня раньше, чем мама, сгреб в объятиях и зарылся лицом в макушку. Стиснул до хруста костей. С тех пор я иногда просила его обнять меня настолько же сильно.
Он сделал это и сейчас. Повторил, причем гораздо сильнее, чем раньше, прижал меня с каким-то диким отчаянием. И я больше не могла сдержаться. Слезы сами собой лились из глаз. Я просто старалась не впасть в истерику, не зарыдать в голос, шмыгала носом, пытаясь успокоиться.