- И достаточно! – разворачиваюсь, чтобы уйти, но меня останавливает Георгий, что всё это время стоял в стороне и наблюдал за всем.
- Тумурзориг, я прошу тебя. Сохрани дурной бабе жизнь. Вот сколько мне ещё осталось?
- Ей заплатили, пятьдесят тысяч зелени!- перебиваю старика. - И на послезавтра у неё бронь на рейс для неё и её фитнес инструктора. Это, я тебя информирую для того, чтобы ты не сильно расстраивался по поводу её кончины. Она ведь могла не Дуремару с его безумным планом отдать Еву, а вообще кому угодно. И внучек твоих не пожалеет если заплатят хорошо. Я понимаю Георгий, старость и всё такое, но не роняй своё лицо, из-за какой-то дешёвой шлюхи.
Дал Вершинину время минуты три,- и он не подвёл, вышел из зала и махнул рукой. Я тут же кивнул парням, что могут работать, и ушёл.
О месте нахождения Евы стало известно лишь на пятые сутки. За это время я настолько извёлся, что меня сторонились не только мои подчинённые, но уже и Руслан стал более осторожным при общении со мной. Бабка увезла мою дочь в какую-то глушь, там кругом топь да болота, и связи почти никакой. Я кое-как туда добрался. Не представляю, как она Еву сюда протащила.
В небольшой деревянный домик вхожу без стука.
- Здравствуй Изольда! – некогда ухоженная женщина, стоит у небольшой печи, вся растрепанная в непонятном мешковатом платье, и что-то там пытается сварить.
Женщина ничего не отвечает, отводит от меня взгляд и приступает к перемешиванию пищи.
- Я, как в сказку попал, - Прохожу во вторую комнату, где спит Ева. Сердце сжимается, на дочь невозможно смотреть. Бледная кожа, немного с синевой. Поверхностный, и очень беспокойный сон. На деревянном табурете целая гора седативных препаратов.
- Ты одурела Кикимора? - едва удаётся сдерживать себя, чтобы не заорать. - Ты решила ей напрочь печень посадить?
- А что мне оставалось? – осипший голос, едва ли не срывается на плач. – Она сутками кричит, не прекращая!
- Серьёзно? А когда ты с Мурашовым снюхалась, тямы не хватило спросить о состоянии внучки.
- Да я спрашивала! – Изольда опускается на стул.- Переоценила себя. Решила, что вполне справлюсь.
- Ясно! – Ева завертелась и начала плакать во сне.
Вся злость и запал придушить несостоявшуюся тёщу куда-то делся. Укутываю дочку в плюшевый плед и осторожно беру её на руки.
- Почему ты убил её? – женщина поднимает на меня распухшие от усталости глаза. – Симона, любила тебя! – останавливаюсь в пороге. Никогда и не перед кем не отчитывался за свои поступки. Но она её мать, может и имеет права знать!
- Я застал её в постели со своим охранником.- Там их, и похоронил.