Я нутром чуял, что бегущая толпа, которую я видел там, выше, напрямую связана с той таинственной причиной, по которой в срочном порядке Ленинградскую закрыли. Поэтому сейчас, в отличие от первого раза, во мне возобладало любопытство, и я не хотел упустить ни одной детали.
– Вставайте, – поторопил я ребят, – не бойтесь.
Сказал и понял, как абсурдно это звучит.
Мы стояли в торце центрального зала. Над нами с вытянутой рукой стоял, как ни в чём не бывало, довольный Владимир Ильич. Станция была светлой, чистой и оживлённой. Никаких обломков, мусора и прочих следов заброшенности. Табличка "ВЫХОД В ГОРОД" висела на своём обычном месте, под потолком, над ступенями у прохода к эскалаторам. Чуть дальше, в скором времени, проем наспех заварят стальной решёткой, и кто-то накрепко закрутит гайкой дверные скобы.
Всюду сновали люди в немного нелепых одеждах. Как у моих родителей на тех старых фотках. За исключением одежды это была такая будничная, повседневная картина, которую я за свою жизнь, наверное, наблюдал миллион раз.
– Мы что… в прошлом? – усмехнулся Макс с каким-то несвойственным ему фальцетом.
– В прошлом, – ответил я.
– Но это невозможно.
– Невозможно.
Макс издал истеричный смешок.
Ксюха завертела головой по сторонам, как затравленная собачка. Испуг в широко распахнутых глазах быстро сменялся страхом. Её нижняя губа задрожала.
– Боже мой! – выпалила она. – Это ведь не по-настоящему?! Это ведь не по-настоящему!! О, Господи, что происходит?!
Я перевёл взгляд на Серёгу. Тот был суров, хмурился. Был явно где-то глубоко в своих мыслях, видимо, переваривал произошедшее. То ли пытался принять действительность, то ли просто ещё не смог понять, где очутился.
– Слушайте, – начал я, – у меня есть кое-какие мысли насчёт всего этого, но прежде…
– Вот же сволочи, а! – раздался сухой хриплый голос справа от нас. Мы обернулись.
В ближайшем проходе, сложив ноги по-турецки, сидел у стены бомж. Рядом, на полу, лежала картонная коробка без крышки, для подаяний. В одной руке он держал табличку, судя по всему, как раз из той крышки и вырезанную. "ПОМОГИТЕ РАДИ…". Кого ради – было не разглядеть. Обращался он, к счастью, не к нам, а смотрел на вторую свою руку, в которой что-то сжимал. Бомж недовольно качал головой:
– Что ж за поганый народ пошёл, чего только не кинут! Сволочи… Ей-богу, сволочи… – он поднёс ко рту руку с зажатым в кулаке огрызком яблока и начал жевать его… с громким чавканьем.
– Так. Пойдём отсюда! – Макс подскочил, сгрёб нас с Ксюхой в охапку и нетерпеливо подтолкнул в противоположную от бомжа сторону, к проходу с указателем "К ПОЕЗДАМ ДО СТАНЦИИ ДАЧНОЕ". Мы и не противились. Чавканье будто сотней маленьких иголок пронзало кожу, вызывая похожее на Дежавю ощущение, от чего тело покрывалось мурашками.