– Э! Вы чего! – я чуть в осадок не выпал. – Куда? Стойте!!! Серёг!
Они, словно не слыша меня, подошли к девочке и, молча взявшись за концы скакалки, разошлись в стороны.
У меня отвисла челюсть. Какого хрена они делают!
– Реельсы, реельсыы… – затяжно начала девочка.
Парни стали медленно раскручивать скакалку. А девочка, соответственно, – прыгать.
– Шпаалы, Шпаалы…
Ребята наращивали обороты.
– Еехаал пооезд запоздаалый…
Я смотрел на это жуткое действо и, кажется, сходил с ума.
Девочка прыгала как-то неестественно. Наклонившись вперёд и почему-то на прямых ногах. Сейчас посыплется горох, вспоминая считалочку, подумал я. Но девочка внезапно закончила её на свой лад:
– Поолный мертвецов!
И хихикнула.
По моей спине будто стальной расчёской провели. Почему она так спела?! Каких ещё мертвецов?!
Дальше считалочка пошла по второму кругу, быстрее.
Обороты наращивались, как и скорость её пения. Третий круг, четвёртый. Слова постепенно превращались в почти неразличимую белиберду, словно кто-то двигал ползунок увеличения скорости на звуковой дорожке:
– Рлсы-лсы-шплы-плы-ал-о-зд-да-лы.
Из ступора меня вывели Серегины глаза, на которых я в какой-то момент остановил взгляд. Полные ужаса, смотрящие на меня с мольбой, пытающиеся мне что-то донести. И при этом он стоял и крутил скакалку со свойственной ему лёгкой улыбкой. Больше терпеть это было невозможно. Забыв о страхе, я подскочил к Максу и резко вырвал из его рук ручку скакалки:
– Ну всё, хватит!!!
Пластиковый шнур со свистом сильно хлестнул девочку по шее, отчего ту повело назад. Ребёнок попятился, хватаясь за горло, споткнулся о бетонный обломок и повалился на спину. Господи, что я наделал! Девочка захрипела и задёргалась в конвульсиях. Её выгибало под несовместимыми с жизнью углами, как если бы в её теле напрочь отсутствовали кости. Сквозь сдавившие горло пальцы сочилась какая-то густая, похожая на нефть, жидкость. Она билась в агонии, стуча по бетонному полу ногами, пока хрип не перешёл в булькающий кашель. Она перевернулась и встала на четвереньки. Выгнув спину она разевала пасть, кряхтя, пытаясь что-то выхаркнуть, словно подавившаяся гиена. В воздухе запахло гнилью. Я с трудом сдержал рвотный позыв. Девочка затихла в нелепой позе – на четвереньках, вывернув локти кверху. Какое-то время она продолжала беззвучно открывать рот, безуспешно пытаясь что-то сказать. По всей видимости, шнуром ей повредило голосовые связки. Она неуклюже поднялась на ноги, нашла меня и стрельнула полным лютой злобы взглядом. Из приоткрытой пасти на подбородок стекало что-то тёмное.