На самом деле Илья уже давно примирился и принял в своей голове тот факт, что происходящее с ним не может быть объяснено классическими, каждодневными, привычными всем истинами. Прагматичность и научность, факты и исследования, скармливаемые людям всю жизнь, давным-давно перестали работать в его конкретной, отдельно взятой реальности. Но ведь все равно это были факты? Что вообще это такое: факт, данность, парадигма? Миллионы, да что там! Целые миллиарды людей живут, опираясь на эти данные, на эту непоколебимую нормальность. А как иначе? Разве устоял бы мир без нее? Разве не посходили бы тогда все с ума в море сюрреалистичного хаоса, когда непонятно, где верх, где низ, где правда, а где вымысел и все зависит только от точки зрения и личного опыта того или иного субъекта. Тот, серый, могучий и глубокий, что являлся во снах и наркотических видениях, теперь понятно почему он не может просто так взять, да и перекроить планету, согласно своей древней, всепонимающей и всезнающей мудрости, что выше человеческой на многие порядки. Просто он понимает, что резкое пресечение бездумного бега леммингов на пути к суициду вызовет в рядах этих леммингов еще больший хаос и ужас. Они просто остановятся тогда, лишенные цели, без малейшего понятия что же делать дальше. А если такие лемминги доминирующий вид, а если в их лапках чемоданчики с красными кнопками?
Вот и дотянул этот подводный хранитель до самого конца со своим вмешательством. Однако Илья не был наивен, веруя в свою исключительную избранность. Он был уверен, что далеко не первый, кого выбирал своим орудием древний и страшный бог, и то немногое, что было сказано на его пути в качестве этого орудия, лишь подтверждало гипотезу.
Желудок вновь заурчал, выполнив очередное желчное сальто, прервав мысленный поток. Все-таки очень сложно думать о высоком и вообще как-то эволюционировать голодающему. Первичные потребности, стоит про них забыть, одномоментно и в одностороннем порядке, без права на аппиляцию, сталкивают все твои «высокие» человеческие проявления прямиком во тьму и невежество обезьяньего прошлого.
Эта мысль была последняя перед внезапным и резким помутнением сознания. Видимо ослабленный организм, просто не мог больше поддерживать бодрствование. Веки отяжелели, зашумело за глазными яблоками. Прямо сейчас легче было поднять двухсоткилограммовую штангу, чем держать глаза открытыми. Илье всегда казалось, что в борьбе между очень сильным голодом и очень сильным желанием спать, должен непременно победить голод. По крайней мере так всегда случалось в его случае, когда приготовление или добыча еды зависела от твои кулинарных действий или от приложения карточки или телефона к банковскому терминалу. Сейчас он лишь успел усмехнуться от того, насколько же был далек от истины, а потом нырнул в густой и неотвратимый сон.