Оттолкнувшись наконец-то от стола, мужчина направился в этот раз в сторону мебельного реквизита. Неспешно, никуда не торопясь, в привычной для него манере абсолютного хозяина всех окружающих владений. Над своим дальнейшим выбором раздумывал недолго, почти сразу подхватив близстоящий барный стул с кожаной сидушкой.
Элл ответила не сразу, делая вид, что малость занята, пока цепляла на ближайшую стойку вешалки свою увесистую сумку-«торбу» из терракотовой замши – не лучший довесок к выбранному образу для её предстоящей фотосессии.
– Как это обычно и бывает – случайное знакомство. У нас оказался один общий киноагент.
А вот волосы она все-таки решила пока не распускать. Как никак, но именно своё лицо она считала самой сильной стороной – интересное, симметричной формы и недурственными чертами несостоявшейся фотомодели, идеально подчёркнутое лебединой шеей. Именно шеей она больше всего и гордилась, стараясь подчёркивать её точёную длину всеми доступными способами – глубокими вырезами верхней части одежды, чуть опущенными плечами и обязательно гордо вскинутым подбородком.
– Адам Ковальски? – казалось, Зак был искренне удивлён, когда это произносил, даже на время «оцепенев» на месте, после того, как поднялся по пандусу на сцену. – Разве Марк не разорвал с его фирмой договор на прошлой неделе?
Элл передёрнула плечами неоднозначным жестом. Признаваться с ходу, что она пришла сюда ради Марка всё ещё не тянуло. Момент выглядел недостаточно подходящим. Поэтому пришлось и дальше подыгрывать сценарию с предстоящими съёмками, делая не совсем уверенные шажочки в сторону дорожки-подъёма к возвышению платформы.
Задачка, как оказалось, выявилась не из лёгких. Что-то до сих пор ей мешало во всём признаться. В миру это называется беспросветной глупостью, но ломать себя изнутри было ещё труднее.
– Честно говоря, не знаю. Но в тот день он пропесочил Адама по полной программе.
– О, да! – Фильцман тоже не удержался, расплывшись в злорадной ухмылке, напоминавшей плотоядный оскал сытого хищника. – Наш неисправимый старина Марк. Ни дня не способен прожить, не натянув при этом кого-нибудь по самые гланды, либо физически, либо морально.
Улыбка после последних фразочек Зака застыла на лице девушки напряжённым спазмом. Услышать до боли знакомые выражения грубого содержания в устах фотографа, за несколько секунд до этого изливавшегося высокохудожественным слогом благовоспитанного мальчика?.. Не то что необычно, она просто не была к этому готова.
Да и не могло ей такого послышаться, как и показаться, особенно при виде резко изменившегося выражения лица мужчины. Причём всё это произошло в аккурат после раздавшегося звона дверных колокольчиков из соседнего павильона.