Я знать хочу сейчас непременно».
Слащавые нотки с угрожающим скрипом выдернули из воспоминаний:
— Она под любую станцует. Да, Жулиана?
Я растянула губы в подобие улыбки и кивнула. Ирий, кажется, не разозлился оттого, что меня сковало, в отличие от сутенерши. На негнущихся ногах я вышла из-за столика и вложила свою руку в мужскую ладонь.
Искры тока взлетели по предплечью и ударили взрывом сердце — оно заметалось, что бешеное. Страх? Ведь Ирий ужасно опасен. Но как? Он соблазнительно улыбался, держал меня не грубо, а нежно. Смело вел к участку возле сцены, где не кучковались диваны. Чем он опасен? Из-за моих высоких каблуков Ирий выше лишь на ладонь. Гигантские мускулы не рвали его пиджак, рука без мозолей, сухая, теплая, приятная на ощупь, похожа на руку пианиста, не боксера.
Никакой опасности, просто жилистый, поджарый рокер. Келлан шире в плечах, выше, крупнее — легко бы Ирия на лопатки уложил.
Каратисты тоже не выглядят опасными, пока не начнут драться.
Ирий резко дернул меня и развернулся — я на автопилоте впечаталась в него грудью. Он улыбнулся и галантно положил руку на талию. Умей коты так улыбаться, им бы прощали все — от разодранного дивана до разбитых ваз.
Кожа на талии пылала. Я уставилась на ключицы гитариста — золотая цепочка с изогнутой подвеской ловила отблески.
Какого черта я смущаюсь? Меня точно подменили. Где безудержная смелость, которая толкает всегда на авантюры?
Жарко, словно я среди бела дня поднялась выше тополей навстречу адскому солнцу. Ирий плавно закружил меня в неспешном танце и склонился к уху:
— Что-то случилось? — в бархатном голосе трепетало искреннее беспокойство. — Когда ты пришла, вела себя иначе. Сидела с гордой осанкой и посылала нам с ребятами воздушные поцелуи. А только вернулась из уборной — будто сжалась. Все в порядке?
Я обмерла и споткнулась, наступив Ирию на идеально-вычищенные туфли.
— Ох, простите… — Я в растерянности уставилась на кожаный носок. Примялся, или показалось?
— Да перестань, пустяки. И ко мне можно на «ты».
Он ловко развернул меня спиной к себе, сложил руки под моей грудью и устроил подбородок на плече. Мы синхронно закачались под музыку. Он едва касался уха и шеи, но горячая дрожь пробирала кожу. Он вел себя вполне прилично, хотя мог и грудь помять, и прижаться бедрами к заднице. Но сладкая истома уже разливалась внизу живота.
— Признавайся. Я никому не скажу. Ты в уборной заглянула в смартфон и узнала плохие новости?
Да что ж он прицепился?!
— Я здесь вроде затем, чтобы продать тело, а не раскрыть душу.
Выгонят меня за дерзость. И побыстрее бы. Через шесть минут я растаю.