— Какой? — В ее голосе задрожала хрипотца.
— Я объявлял вначале. Потерпи немного.
Перья описывали круги на зоне декольте, подбираясь к груди. Я поддел пальцем чашечку бюстгальтера и пощекотал дразнилкой затвердевший сосок. Беатриса могла бы оттолкнуть меня, сказать стоп-слово, но тогда игра остановится и она лишится главного приза. Поэтому не помешала? Или потому что отдалась наслаждению? Я повторил со вторым соском, чуть дольше задержался, задевая его легкими перьями. Коснуться бы его языком, сжать слабо зубами, всосать губами.
А в то же время неспешно двигаться в ней, растягивая удовольствие.
Дурею… То жажду скорости, то нежности. Чего ждет она? Как найти ответ в ее движениях, выражении лица, вздохах, голосе?
Но пока пришла очередь седьмой баночки, темно-сине-фиолетовой, почти черной. Бесовка проиграет. Это ежевичный джем. Она минутами ранее сказала, что забыла, какая на вкус ежевика. Я заранее предвкушал шаловливое наказание, когда набрал пипетку джема и дал Беатрисе ее пососать. Она втянула в себя все и долго молча лежала, облизывая губы, пока я доедал остатки из банки.
— Сдавайся.
— Дай еще.
— Уже баночка пустая.
— Как?
— Я съел. Вкусный джем, правда?
— Больше нет?
— Высунь язык.
Я обнаглел. Ибо высунул язык и, наклонившись, лизнул кончик ее языка. Она мигом спрятала его за сомкнутыми губами и задумчиво промычала. Я сцепил зубы. Не собирался целовать, но нестерпимо…
— Не распробовала. Дай еще.
Пальцами я зафиксировал изящный подбородок и впился в губы. Она податливо приоткрыла рот, впустила мой язык. Мы легко нашли один на двоих ритм, с которым двигались наши рты. Я то увеличивал напор, то отступал, то ласкал, то готов был вгрызться в нее. Пусть внешность не Беатрисы, но движения ее — ее слюна, тепло, запах. Мои руки, упираясь в постель, подрагивали — я еле-еле сдерживался, чтобы не пустить их в ход. Рановато. Еще один неизведанный вкус ждет. Я собрал волю в кулак — и резко разорвал поцелуй. Теперь бы приструнить похоть — в паху горело.
— Сдаюсь, — пробормотала она, тяжело дыша через рот. Губы покраснели, чуть набухли. Прижаться бы к ним снова, сей миг.
— Ежевика это. Готова к неприятному?
Кивнула. Я взял тиклер за перья, пластиковым концом провел от ее уха по шее до ключицы и поддел бретельки бюстгальтера и майки — их вместе спустил с правого плеча. Нежная кожа словно умоляла о поцелуях. Или об укусах. Но ни то ни другое не получит. Я рывком отогнул чашечку, обнажая грудь.
— Ты что… — Бесовка привстала на локте и потянулась к алой повязке. Я перехватил ее руку.
— Хочешь все остановить? Тогда главный приз не получишь.