— А ты никогда не боялся, что это чувство пройдет?
— Был бы простым человеком — возможно, и боялся бы. Но, черт побери, мы же ресемиторы. Ты о чем? Забыл, что ли, что соединение даров влюбленных усиливает у них чувства? Давно уже тебе говорил: если твоя человеческая природа так переменчива, положись на дар. Влюбись себе на здоровье в девушку с даром и, прежде чем твои чувства схлынут, практикуйте соединение даров.
Девочку с даром? Не хочу думать ни о какой другой девчонке. А пока объясню Майе, кто такие ресемиторы, пока она выйдет из шока, пока я найду человека, который согласится ей продать дар, пока она научится хоть немного им управлять, от моих чувств может ничего не остаться…
— Это провальная затея. Во-первых, усиление любви кажется глупой иллюзией, а во-вторых, за то время, которое у меня держатся чувства без подпитки, сложно решить, хочешь ли ты прожить с этим человеком всю жизнь.
— Да… Давно я тебя таким философским и задумчивым не слышал. Если вообще слышал когда-либо. Интересно пообщаться с этой Майей и понять, чем она на тебя повлияла.
— Повлияла? Тоже мне… Я просто не выспался и всего делов.
— А чего это ты не выспался, если еще не успел ее снять? Только не говори, что как истинный джентльмен, уступил даме кровать, а сам улегся на полу.
— Нет, конечно.
— Вы болтали ночь напролет?
Всю ночь напролет я болтал сам с собой. Не вслух, ясное дело. Сначала просто заставил думать себя о чем-то отвлеченном, чтобы сдержаться и не залезть к Майе в трусики. Отодвинуть их, отодвинуть мои и заняться очень приятным и долгожданным делом. Даже позу менять не надо было бы. Моя рука лежала близко — так близко! — на ее мягком, упругом животике. Несколько раз я, правда, все-таки не сдержался и провел пальцем под резинкой трусиков, когда она уже спала. Но я лишь баловался. Понимал, что нехорошо будить девушку сексом, если она на это согласие не давала.
Мысли на глобальные темы, затрагивающие вопросы нашего с ней существования, неплохо отвлекали. Не успел заметить, как серьезно задумался о жизни и о своем будущем. Наверно, последний раз меня так прошибало тогда, когда гибель матери вырвала меня из круговорота вечеринок, встряхнула, вывернула душу наизнанку и бросила подыхать в пустыне одиночества. Не потому, что от меня отвернулись все друзья. Нет. Я прогнал их сам. Никого не хотел видеть.
Глупо сравнивать, но… в последние дни единственный человек, которому звоню, это Мартин. «Ватсап», «Вайбер», «Телеграмм» и почта ломятся от входящих сообщений. Смартфон давно стоит на беззвучном, потому что я устал сбрасывать звонки. Никого не хочу слышать. И не хочу ни на кого тратить время, даже минуту, которую могу провести с Майей.