— Нет, я не могу так… — Майя отстранилась и обхватила себя руками. Больше не дрожала, но из голоса не исчезла дрожь. — Уходи.
Меня точно огрели чем-то тяжелым по голове. Я перестал соображать, не в состоянии поверить ее словам.
— Уходи, говорю, пока не случилось ничего такого, о чем потом мы будем жалеть. Мне нужно поговорить с мамой. Спросить фамилию моего отца. Спросить, как зовут его сына.
Я прочистил горло. Постепенно до меня стало доходить, что Майя в принципе права.
— Тогда я встречусь со своим отцом и выясню обо всем. Потом вернусь и все расскажу.
— Если он подтвердит, что я его дочь… Не возвращайся.
— Что ты такое говоришь? — я потянулся к ней, чтобы поймать за локоть, но она успела увернуться и отступить. Подняла к моим глазам взгляд, полный решимости и отчаяния.
— Ты разве не понимаешь, что мы не сможем вести себя как брат и сестра? Мы слишком… слишком…
Хотим друг друга? Нет, вряд ли она это боялась сказать. Возможно, с ее языка так и не сорвалось: «Мы слишком влюблены друг в друга». И, как ни странно, внутри меня не нашлось ни одного противоречия этой мысли. Это огорошило меня сильнее ее просьбы уйти.
Я потянулся за бумажником, надеясь, что деньги в нем не промокли.
— Сколько стоит это платье?
Майя покачала головой, накрыла рукой бумажник, опуская его вниз, и произнесла:
— Забудь. Ты и так много для меня сделал. Я перед тобой в долгу.
— Чушь. Все, что я для тебя сделал, было не для того, чтобы ты мне что-то возвращала.
— Правильно. Это все было с другой целью. Теперь смысла в этой цели нет. Уходи.
И я ушел. Набросил влажную рубашку, окинул Майю на прощанье взглядом, так и не дождавшись взгляда в ответ. Захлопнул за собой дверь, прислушался к себе. Внутри зияла пустота. Казалось, я разваливаюсь по частям… Одна часть меня погибла под дождем, другая осталась с Майей. Я не ощущал себя. Где я? Кто я? Зачем здесь стою? Что-то внутри требовало срочно заполнить пустоту. Складывалось впечатление, что как только я вернусь за запертую дверь, снова стану цельным — пусть побитым, наспех склеенным, но это чувство, когда кажется, словно сердце выдрали из груди, пройдет.
Напоминание о звонке Мартину разорвало тишину. Я максимально быстро побежал к лифту, спустился на нем и добрался до машины. Открывая дверцу, на ходу набирал Командира.
— Ну что? Жив-здоров?
Простой вопрос, на который я полминуты искал ответ. Ни жив и ни мертв, завис где-то между жизнью и смертью. Болен, чертовски болен. И мощный дар, не позволяющий никакой болезни развиваться в организме, сейчас был бессилен.
— Все в порядке.