Вереск стиснула зубы. Не плачь, – приказала она себе. – Терпи.
Если дам волю слезам, Милда и вовсе с ума сойдёт.
– Приляг. – Вереск уложила старушку и накрыла тёплым мягким пледом. – Я принесу настойку из пепельной травы. Она поможет уснуть.
Служанка только всхлипнула в ответ.
Она утешала Милду до самого тёмного предрассветного часа и ушла, только когда старушка забылась глубоким сном.
Замок ещё спал, погружённый в блаженную дрёму, и Вереск неспешно брела по гулким безлюдным галереям и коридорам. Опустошённая и измученная, она гнала из мыслей Дару. Но ... ничего не получалось...
Наши гостьи... с ними что-то не так!
Дара хотела сказать что-то важное, – угрюмо размышляла Вереск. – Что-то очень, очень важное, а я...
Не видела ничего, кроме Ладимира и повисшей у него на локте Арабеллы!
Что же хотела сказать несчастная девочка? Чего такого подозрительного заметила бедняжка в невестах-избранницах?
Они словно не помнят вчерашнего дня!
Не помнят вчерашнего дня...
Вереск нахмурилась. Всё это странно. Странно и подозрительно.
Искристый и звонкий, точно весенняя капель смех, заставил остановиться. Что это? Неужели в такой час ещё кто-то не спит?
Не спит, бродит по лабиринтам тёмных коридоров и... хохочет?
– Мне кажется, – прошептала Вереск и сжала кулаки. – Мне просто кажется, и всё!
Смех повторился. Теперь он звучал сухо и отрывисто. Зловеще.
Проклятье!
Выяснять, кто потешается в столь поздний, а точнее – ранний, час, не было никакого желания. Подхватив юбки, Вереск поспешила к восточному крылу.
В комнату! Скорее – в комнату!
– Куда же ты спешишь? – раздалась за спиной сотня голосов. Тихих, словно шорох листвы на ветру, но отчётливых. – Зачем убегаешь от нас, Вереск? Мы ждём тебя! Мы так давно ждём тебя! Иди же к нам! Мы все здесь счастливы!
– Очень счастливы! – Этот голос... Один среди сотни. Это... Это...
Голос Дары!
Вереск с трудом подавила крик и побежала так быстро, как только могла. Я схожу с ума, – думала она, глотая слёзы. – Схожу с ума!
Дверь опочивальни была приоткрыта, и темноту прорезал узкий клин уютного жёлтого света.
Там кто-то есть, – поняла Вереск, и едва не закричала.
Но... крик так и не сорвался с губ.
– Почему вы так долго? – Ладимир вырос на пороге. Огарок свечи в его руке почти совсем догорел. – Заходите скорее. На вас лица нет.
Вереск подчинилась. С трудом доковыляла до кровати. Князь опустился рядом и уронил голову на руки. Слова не требовались долго. Очень долго.
– Надо было послушать тебя, – прохрипел Ладимир, когда пламя свечи угасло, и комната погрузилась во мрак.
– Вам нет нужды винить себя, милорд.