Кроме меня…
Дара умерла, – убеждала себя Вереск, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. – Умерла. Её нет. Нет!
Крики стихли. Но наступившая тишина показалась такой зловещей, что Вереск закусила губу, вслушиваясь в мрачное безмолвие.
Смех.
Это, определённо, был смех. Отрывистый, сухой и недобрый.
Такой же, как в ночь смерти Дары…
– Мне всё это кажется, – хрипло прошептала Вереск, в надежде, что звук собственного голоса прогонит наваждение, но кошмар не отступил: свет, что лился из-под двери, стал ярче, словно вместо свечи кто-то зажёг сотню факелов. А сама дверь…
Доски гнили прямо на глазах, покрываясь сероватой плесенью. Засов за мгновение проржавел так, будто полвека пролежал на дне моря.
– Милостивые небеса! – пролепетала Вереск, и дверь распахнулась. Опочивальня Авана наполнилась красным мерцанием: алые блики плясали на потолке, багряные тени забились в углы, по стенам разлились кровавые отсветы.
– Иди к нам! – звали призраки. – Мы ждём тебя! Мы так долго ждём тебя, Вереск!
И Вереск пошла. Точнее, её понесли ноги. Прямо как в тот раз, в северном крыле, когда Безликая заманила её в ловушку.
– Иди же к нам!
– Нет! – Она надрывно закричала, но крик утонул в шорохах, скрипах и леденящем кровь невнятном бормотании. – Нет! Нет!
Дверь проглотила её и исчезла. Вереск обнаружила, что стоит, обнажённая, на винтовой лестнице без начала и конца: стёртые ступени поднимались вверх, растворяясь в непроглядной мгле, и витками спускались вниз, туда, где тьма полыхала алым. Обветшавшие стены, казалось, были раскалены: от них исходил жар, как от шкварчащих сковород Милды. По шершавой поверхности, образуя замысловатые узоры, разбегались трещины. Тяжёлый воздух пах серой и кровью.
Вереск отчаянно пыталась прикрыть наготу руками. Мысли путались и скакали, точно саранча. Где я? – думала она. – Куда исчезла одежда? Как отсюда выбраться?
– Сюда! – Голос Дары? Неужели… – Сюда, Миледи, сюда! Помогите же мне, умоляю!
Вереск поспешила на зов. С каждым витком становилось всё жарче, и она испугалась, что спускается в саму преисподнюю. Кожа лоснилась от пота, волосы растрепались и спутались, а босые ступни шлёпали по каменным ступеням. Нагота больше не смущала: Вереск начисто забыла о ней, растворяясь в мареве пугающих видений, звуков и запахов.
– Сюда! Сюда!
Лестница не думала кончаться. Оставив позади тысячу ступеней и сотню витков, Вереск привалилась к горячей стене и шумно выдохнула.
Всё. Не могу. Не могу больше!
В боку кололо, к горлу подкатывала тошнота, пот заливал глаза, а страх – душу.
Где выход? Должен же быть выход!