– Жива, – откликнулась Вереск и села.
Села и... ахнула.
Пустошь! Надо же! Вересковая пустошь! Мириады розовых цветов, пряные летние ароматы, бабочки, ласковый тёплый ветерок. И никаких тебе чудовищ. Никаких молний, никаких волн высотой с башню...
Место, где мы были бы в безопасности.
– Забавно, – усмехнулся князь и перевернулся на бок.
– Что забавно? – Вереск приметила, что Ладимира трясёт, как от озноба.
Похоже, он ранен. И ранен серьёзно.
– П-платье... – выдавил князь и сморщился. – Ты могла придумать себе любой наряд, но выбрала этот.
Он протянул руку, но тут же уронил. Вереск оглядела себя и нахмурилась: розовое платье! Проклятущее розовое платье с серебристыми парчовыми вставками! Но... как же? Как же так? Минуту назад она была голой, словно новорожденный младенец, а сейчас...
Ты могла придумать любой наряд...
Что значит... "придумать"? Что же это получается? Что, чёрт побери, происходит?
– Кто ты такой? – Выпалила она. – Где мой муж?
– Я... я твой муж. – Знакомый незнакомец перевалился на спину и прикрыл глаза. – Просто я не Ладимир. И не князь.
– Объясни мне всё. – Вереск не знала, чего хочет больше: придушить этого типа, или поцеловать. – Немедленно!
– Придётся. – Ладимир скрипнул зубами и прижал ладонь к боку. Пятерня вмиг стала красной. – Другого пути, увы, нет. Да и времени совсем не осталось...
Вереск вздрогнула. Сколько обречённости в голосе! Так мог бы говорить преступник за секунду до того, как лезвие топора коснётся шеи. Или капитан, решивший пойти ко дну вместе с кораблём.
– Помнишь, мы говорили о той сказке? – едва слышно спросил князь и кашлянул. На губах выступила алая пена.
– О везучем пастушонке? – Вереск разорвала рубашку на его груди и хмуро уставилась на рану. Весь левый бок превратился в сплошной синяк. Местами кожа почернела, а кровь выходила толчками, заливая траву. Нехорошо. Ох, как нехорошо! – Помню. – Она легонько шлёпнула мужа по небритой щеке. – Глаза открой.
– Ты должна знать... должна... – Ладимир снова зашёлся кашлем. Не мудрствуя лукаво, Вереск стянула нижнюю юбку и принялась рвать на полосы. – Я не князь. Я... демиург...
– Деми... что?
– Демиург.
– Этот титул неведом мне. – Она прижала ткань к ране: надо хотя бы попытаться остановить кровь! – Придумать бы, как до замка добраться.
– Замка больше нет, Вереск. – Он шумно выдохнул. – Ничего нет. А демиург – это... Это не титул. Демиург – это создатель миров.
– У тебя начинается горячка, – сказала она мягко и коснулась пылающего лба. – Ты бредишь.
– А ты? – Ладимир ухватил её руку. – А ты не бредишь? Или не тебя голую только что пытался проглотить монстр? Нет? Посмотри вокруг, Вереск! – Глаза князя лихорадочно блестели. – Посмотри! Весь этот мир... Всё в нём, от и до – создал я. Придумал и создал. Всё здесь – лишь отражение моих фантазий. Всё здесь – часть моей души. Даже бедняга Аван! Даже чёртов кракен!