— А кто эти круги? — фальшиво встрепенулся Климович.
— Ммм, противосамодержавные.
— А яснее можно?
Керенский пожал плечами, он и сам ничего не знал. В той каше, которую приготовила советская пропаганда, невозможно было понять, почему убили царя. Точнее, убили, подстраховавшись, но непонятно: если дело большевиков правое, то чем им мешал сверженный царь и всё его семейство? Ладно, наследник престола, а дочерей-то за что?
— А яснее нельзя, потому как это больше логика и интуиция, чем определённые знания. Да и какая разница, кто хочет смерти царя. Дело может дойти и до его ритуальной гибели. Всё может быть. Вы на своих постах и займётесь выяснением этого, но главным будет другое. А пока мне нужно задать вам пару вопросов.
— Что? Что вы сказали? — Герарди побледнел, его тёмно-карие глаза расширились и почернели, словно налились тьмой.
Керенский заглянул в эту бездну, и внезапно для себя смог рассмотреть какие-то знаки. В голове завихрились незнакомые образы и обрывки картинок, складываясь в цифры и буквы. Четырнадцатое марта 1613 года, Ипатьевский монастырь, призвание на царство Михаила Романова. Множество людей в старых одеждах и мехах, тёплое мерцания длинных свечей и гулкий голос священника, читающего длинные молитвы речитативом на старославянском языке.
Образ исчез, вместо него появился другой. Дом Ипатьева. Дата — семнадцатое июля 1918 года, день празднования святого Великого князя Андрея Боголюбского. Много разных людей, одеты в комиссарские кожанки, солдатские шинели, кто-то в гражданском костюме и несколько человек в непонятных чёрных балахонах. Послышались крики убиваемых, замелькали отрезанные головы и надпись на стене: «Belsatzar ward aber in selbiger Nacht Von seinen Knechten umgebracht.» «Белзацар был убит той же ночью его слугами». Алекс смог рассмотреть ещё и цифры в три строчки и неясные знаки, но не понял их смысл.
Видение резко исчезло, голова невыносимо заболела. То же самое произошло и с Герарди. Он вскрикнул и схватился за голову, видимо, его состояние оказалось гораздо хуже.
— Что с вами, Борис Андреевич?
Генерал Климович вскочил с кресла и подхватил полковника Герарди, застонавшего от невыносимой боли.
— Я верю вам, верю! — неожиданно для всех вскричал полковник и отошёл от всех в угол комнаты, массируя обеими руками виски.
Климович нахмурился и взглянул прямо в лицо Керенскому. Тому, правда, было не до него. Он был белый, как мел. Пальцы левой руки онемели почти полностью, правая рука дрожала как при приступе эпилепсии. Перед глазами плыли разноцветные круги. Справившись с собой, Керенской смог посмотреть в глаза генералу.