— Нашли о чём сейчас спорить! — усмехнулся Алекс. И правда, ожесточённый спор вскоре сам по себе затих, завершившись выводом о том, что надо менять орфографию письма и брать на обучение всех. Благополучно закончившись, спор плавно перетёк к главному вопросу, который волновал и крестьян, и помещиков, и всех социалистов, то есть о земле.
Керенский же продолжал выводить пером слова придуманной себе мантры, изредка прислушиваясь к говорящим.
Первое: — Никто и ничего не должен понимать. Почему, отчего, кто и зачем.
Второе: — Это непонимание должно управляться.
Третье: — Каждый должен подозревать каждого и не верить другим.
Четвёртое: — Любая партия должна быть сама за себя. Постоянные союзы недопустимы, допустимы временные.
Пятое: — Обвинения, предъявляемые к своим оппонентам должны быть нелепыми и подчас абсурдными, дабы исключить всякую возможность аргументированного спора (вступая в спор с идиотом, сам становишься идиотом).
Шестое: — Бесконечные выбросы неподтверждённой информации из непонятных источников.
Седьмое: — Распространение нелепых слухов, направленных то против эсеров, то против большевиков, то против анархистов. Создание печатного органа, так называемой «жёлтой» прессы, вроде «Петербургского листка» (газета, выходящая на одном листке небольшого формата). Название будет — «Новый листок». А печататься там будут разные поклепы, полуправда или полное враньё, но чтобы интересно.
Восьмое: — Нагнетание нервозной обстановки в городе. А именно: немотивированная стрельба по ночам и даже днём. Нападение на одно из посольств с нулевым результатом, но с бешеной стрельбой во всё подряд.
Девятое: — Стрельба на вокзале при встрече Ильича в самый разгар митинга. Кто с кем? Надо подумать…
Десятое: Суметь остаться при этом ни при чём (весьма проблематично, но необходимо).
Одиннадцатое: Оказывать «моральную» помощь своим коллегам по революции. Любым. Эсерам, меньшевикам, большевикам.
Двенадцатое: Взять частные и госбанки под охрану подконтрольными подразделениями. Вроде всё или не всё?
Тринадцатое: Разобраться с Кронштадтом и анархистами, как можно быстрее.
Алекс очнулся, взглянул на белый лист бумаги с отпечатками своих «апрельских» тезисов. Чёртова дюжина тезисов. Лист оставался по-прежнему девственно чистым. Лишь неясные буквы, слегка выдавленные тупым концом перьевой ручки, выделялись на нём непонятными символами.
И вправду, то, что написано пером, не вырубишь потом и топором. А мысли в голове, кто их прочтёт? И Слава Богу!
Громкий голос министра земледелия Шингарёва отвлек Керенского от раздумий и привлёк его внимание.