— Черт, прости, прости… Я сейчас все уберу! — клятвенно пообещала, скользнув телом чуть вниз. Мои ноги крепко овивали его талию, внутренняя часть бедра терлась об пресс.
— Не надо! — измученно закричал тот, инстинктивно хватаясь за мои ягодицы под пледом. — Просто ничего, нах, не делай, прошу тебя...
Но было уже поздно. Я сперва быстро облизала липкие пальцы, а затем слизала капли с груди мужчины. Его клешни сжимались на моей попке с каждой секундой все крепче и крепче.
— Ох… Что ты со мной делаешь, Машунь? — откинув голову назад, Дима закрыл глаза.
— Не нравится? — поморщилась, — Прости. За салфетками надо идти на кухню было…
— Нравится, пчелка. Очень нравится, — он снова посмотрел на меня, и я задохнулась. Потому что глаза его знакомо потемнели, а в чертах лица появилось что-то хищное, опасное. — Но, не сегодня. Не провоцируй.
— А если я хочу, провоцировать? — снова наколов виноградинку, я сняла ее со шпажки зубами, поднесла к губам мужчины. Он откусил лишь половину, жадно рыча. Вторая досталась мне. — Дим, ну в самом деле. Бред ты придумал.
— Вот в следующий раз ты будешь думать, как «забывать» рассказать про поездку. Да еще и, черт тебя дери, на целую неделю! Маш, тебе наука! — покачал головой он, старательно глядя куда угодно, но не на меня. Только вот ладошки его все еще грели мою попку. Как будто неосознанно массировали.
— Слу-у-шай, — уткнувшись носом с его шею, я жадно вобрала запах его тела. — может ну его, эти жизненные уроки? А? В другой раз, когда-нибудь…
— Не-а, Машунь, — как-то пьяно, хрипло, томно прошипел он, скользя ладонями все ниже и ниже. Еще пару миллиметров и его указательный палец попал бы в точку «в». — Не «ну, его», а «профилактические меры». Другие варианты я тебе предоставил. Они тебя тоже ведь не устраивают, да?
Ладони накрывали его мощные плечи, гладили руки. Дима был так напряжен, что я ощущала, как перекатываются мышцы. Он пах так великолепно: гелем для душа и своим собственным ароматом. Неповторимым, бодрящим, пробирающимися в самые легкие.
Вдохнув полной грудью, я застонала:
— Ненавижу вас, Дмитрий Петрович!
— И я тебя, Машунь, — прошептан он чувственно мне на ухо. Так, словно в любви признавался, а не посылал. Его ладони спустились чуть ниже, крепче сжимая мои ягодицы, немного разводя их в разные стороны. Указательные пальцы скользнули по складкам, проводя дорожку между бедер. Задохнувшись, Дима рвано затараторил, словно в бреду: — Когда ты приедешь, мы вернемся к этому разговору. Хочу, чтобы ты текла так же сильно, как и сейчас… Блядь, какая же ты мокрая!