— Лёха! Лёха! — раздался голос Петровича, и Герой нахмурился.
Вот за дружбу с петухом с него бы точно на районе спросили. Однако, Лёха всё-таки сомневался, что кто-нибудь с района когда-нибудь узнает о его похождениях в этом мире.
— Хули надо, бля, — буркнул он.
— А расскажи, как ты Меченого победил? — петух снова подпрыгивал вокруг хозяина, красным пятном мельтеша на границе зрения. Лёха вдруг понял, как и почему быки реагируют на красную тряпку.
— Никак, бля, — отрезал он.
Все радостные чувства от возвращения петуха развеялись как дым, стоило только Петровичу несколько раз заговорить.
— Ну как-то же победил, — начал рассуждать петух.
— Заткнись.
— Если он Чёрный Приспешник, значит, он не отражает падающий на него свет, а поглощает или отражает только малую часть. Хм, интересно, а есть Абсолютно Чёрные Приспешники? — разглагольствовал Петрович.
— Заткнись! — рыкнул Лёха.
— А если собрать комбинацию из Разноцветных Приспешников, то в совокупности получится Чёрный? — продолжал петух.
Они шли по центральной улице, и прохожие удивлённо косились на говорящего петуха. До городских ворот было ещё шагать и шагать.
— Слышь, Охрютка, — сказал Избранный. — Далеко нам до твоих ручьёв?
Крестьянин, заслышав своё имя, ожидаемо подскочил и поспешил ответить.
— Так, этсамое, четыре дня пешком ежели, — сказал он.
Лёха выругался и тяжело вздохнул.
Глава 22
Если Друг Оказался Вдруг
Вотчина Ледовласого осталась позади, и теперь пыльная грунтовка вела Избранного Героя навстречу новым приключениям. Только сам Герой этому был совсем не рад.
Лёха понуро брёл вслед за крестьянином, то и дело останавливаясь, чтобы вытряхнуть песок, пыль и мелкие камешки из шлёпанцев, которые моментально забивались обратно с завидной регулярностью.
Петрович семенил рядом, иногда отбегал и клевал что-нибудь на обочине, но молчал. Лёха выписал ему добрейшего пенделя, и после недолгого полёта Петрович всё-таки решил на некоторое время заткнуться. Но все понимали, что это поможет ненадолго.
— Хоть бы подбросил кто, — ворчал Паладин, но ни одной попутки они до сих пор не встретили, а вот навстречу повозки и телеги проезжали частенько.
— Куда? — не понял Охрютка.
— Наверх, бля, — огрызнулся Лёха. — До колхоза вашего, чё тупишь, бля.
Однако, слова «колхоз» Охрютка тоже не знал и не понимал. Переспрашивать не стал — Лёху он всё-таки побаивался.
— Бля, четыре дня топать, ну ёбанарот… — пробурчал Паладин, вглядываясь в горизонт, над которым, словно пудра-аура, висела лёгкая туманная дымка.
Впереди можно было разглядеть жёлтые поля спелой пшеницы, голубые отблески рек, тёмно-зелёные пятна лесов. Тонкими струйками курился дым из печных труб далёких деревень, хорошо заметный на фоне безоблачного неба. И если бы Лёха хотя бы чуть-чуть был способен воспринимать и ценить красоту, то наверняка бы восхитился таким пейзажем, будто сошедшим с картин Левитана или Шишкина.