в сутки. Рекомендовал оставаться на помогающей дозе в течение 4 месяцев, затем потихоньку снижать. Если при этом заметим, что ситуация ухудшается, надо вернуться на дозу, при которой ребёнок хорошо себя чувствовал.
Привыкание к лекарствам шло очень тяжело, даже 25 мг кветиапина вызвали сильную сонливость. К середине июня удалось повысить дозу только до 50 мг кветиапина и 75 мг сертралина. При повышении дозы у сына усиливалось агрессивное настроение (стал ругаться с нами и драться с детьми), появилась ненормальная активность – не мог усидеть на месте ни секунды, при разговоре ходил по комнате туда-сюда, на улице во время прогулки постоянно отрывал листочки, собирал палочки, что-то вертел, ломал в руках каждую секунду. Сказал, что просто не может не совершать этих действий, словно у него внутри какой-то моторчик. Симптомы ОКР стали менее выражены, снизилась тревога.
Я попутно искала информацию по данной проблеме в Интернете. Мне очень помогли англоязычные сайты. Особенно интересны были статьи Janet Singer, мамы мальчика, страдающего от ОКР, она также написала книгу "Overcoming OCD". Самое главное, что я поняла – психотерапия у детей, страдающих ОКР, должна быть обязательно! Причём не всякая психотерапия подходит для борьбы с ОКР. Некоторые виды психотерапии не только не улучшают, но ухудшают проблемы. На Западе для борьбы с ОКР используются только КПТ (Когнитивно-Поведенческая терапия) и КСТ (Краткосрочная Стратегическая терапия). Более того, на Западе у врачей есть правило: назначать детям лекарственную терапию только, если трёхмесячный курс психотерапии не принес улучшений в состояние страдающего от ОКР.
Найти в Москве психолога, работающего по этим методикам, можно, но практически никто не работает с детьми. Даже в Центре Когнитивной Терапии нет ни одного специалиста, работающего с детьми или подростками! И даже если психотерапевт говорит, что он владеет КПТ или КСТ, на практике это может оказаться не так.
Мне удалось уговорить психиатра-психолога Z., которая проходила обучение в Центре Когнитивной Терапии, взять сына в терапию, хотя она занимается только со взрослыми. Она живет в другом городе, поэтому работали в Скайпе.
Как психиатр, Z. была против того, что ребёнок принимает нейролептик. Она сказала, что агрессию и неадекватное поведение вызывает именно данный препарат. Я решила обсудить возможность отмены нейролептика с ещё одним психиатром – доктором L., встречи с которым мы ждали почти 3 месяца.
14 июня. Встреча с психиатром L. длилась 2 часа. К доктору L. мы обратились с жалобами на выполнение ребенком ритуалов, а также на агрессивное и безрассудное поведение на фоне приема лекарств. Доктор L., согласился с диагнозом ОКР и предложил перейти на монотерапию антидепрессантом, он был согласен с психиатром Z. в том, что агрессию и ненормальную активность у ребенка вызывает нейролептик. Антидепрессант оставили тот же –