Винсент, тяжело вздохнув, раздраженно махнул банданой, все еще остающейся у него в руке и, торопливо схватив Татьяну за руку, потащил ее следом за собой. Девушка, вовсе не воодушевленная такой перспективой, заупиралась, как норовистый ослик и, сама дернув хранителя памяти за руку, вынудила его остановиться.
— Винс, подожди! Я… Мне нужно кое-что сказать тебе.
Мужчина вопросительно, непонимающе вздернул брови, недовольно оглядываясь на удаляющихся братьев — он, видимо, все еще полагал их мальчишками и опасался, как бы они не натворили глупостей, оставшись в одиночестве. Подоспел Влад, который из-за раны ходил все-таки несколько медленнее прочих и, окинув не самым довольным взглядом и девушку, и ее дядю, медленно выдохнул сквозь сжатые зубы.
— Вы всех своих друзей так бросаете? Меня чуть не потеряли, про Ричарда вообще…
— Ричард сбежал, — Татьяна, у которой новость уже несколько секунд как вертелась на языке, наконец, не выдержала.
Повисло молчание. Винсент немного приподнял подбородок, глядя на собеседницу сверху вниз и явно пытаясь понять, имеет ли она отношение к этому бегству или же все-таки ее можно причислить к невиновным.
— Давно ты знаешь? — говорил он негромко, однако, девушке почудилась за его словами скрытая угроза, и она нахмурилась. Принимать на себя необоснованные обвинения ей категорически не хотелось.
— Мне сказал Чарли, когда я поднялась на мостик. Я бы сообщила раньше, но…
— Среди слов Романа и Луи ее голос бы остался не услышан, — встрял Цепеш и, скрестив руки на груди, равнодушно пожал плечами, — Я не вижу в этом трагедии. Если бы нам пришлось тащить его за собой на веревке, хуже было бы только нам.
— Это-то верно… — хранитель памяти, закусив губу, отвернулся, в раздумье возобновляя путь и целенаправленно шаркая ногами, — Но верно и то, что теперь он снова может следить за нами, и мы не знаем, в какой момент… Ох, черт, Марко! — возглас его, возглас радостный, изумленный, и почти счастливый, прозвучал так неожиданно, что девушка и идущий рядом с ней художник растерянно замерли, недоуменно переглядываясь. Татьяна с трудом вспомнила, что имя, произнесенное Винсентом, принадлежало его новому знакомому — итальянскому хранителю памяти, однако, к чему было сказано сейчас, она не понимала.
Мужчина, взволнованный, пораженный, неожиданно сорвался с места, бросаясь вперед и, остановившись рядом с откровенно растерянным молодым высоким человеком, с бледной, едва тронутой итальянским загаром, кожей, тонкими чертами лица, черными волосами и серыми глазами, без излишних вопросов сграбастал его в объятия, прижимая к широкой груди.