— Решено! — Марко неожиданно вскинул голову и, оглядев своих собеседников, уверенно кивнул, — Вы дали мне надежду, я не могу упустить ее! Я иду с вами, помогу…
— Нет, — Винсент, сам размышляющий о чем-то, сжал губы и уверенно покачал головой, — Нет, Марко, извини, но… Это нам надлежит сделать самим. Мы знаем Альберта, знаем его уловки, к тому же, нам еще нужно найти Тьери, а это…
— Подожди-подожди, — итальянец приподнял бровь, вскидывая руку в останавливающем жесте. Он вообще жестикулировал довольно много, вероятно, в силу своей национальности, гораздо больше, чем «страстные французы» как выразился однажды Ричард.
— Тьери? Ты говоришь о предателе-Тьери, Винченцо? Это тот самый человек, что был учеником мастера, и теперь находится на особом положении?
Ответ последовал отнюдь не от растерявшегося хранителя памяти. Людовик, уже притомившийся, как и его брат, быть просто наблюдателем и слушателем, решил подать голос.
— Других Тьери мы не знаем, приятель. Кстати, я тоже когда-то был учеником Альберта, только предал скорее его, чем себя и свою семью… Может быть, старик тоже хороший, а мы напрасно осуждаем его. И вы тоже. И вообще весь мир.
— Ну да, бедный, несчастный дедушка, которого все покинули и все только гавкают в его адрес, — Роман патетически закатил глаза, — Как же ему, страдальцу, живется-то? Нет, мы срочно обязаны отыскать его и подарить утешительный платочек. А заодно выведать, как…
— Роман! — Винс, доверяющий Марко, но не желающий, тем не менее, раскрывать перед ним всех своих планов, грозно нахмурился. Виконт мгновенно изобразил сердечный приступ от ужаса и демонстративно зашатался.
— Почему ты назвал его предателем? — хранитель памяти, присев на корточки рядом со своим «коллегой», внимательно вгляделся в него, немного склонив голову набок, — Кого он предал, что сделал, чтобы его считали таковым?
— Ничего, — его молодой собеседник мрачно улыбнулся, — В том-то и дело, Винченцо, что он ничего не сделал… Мастер относится к нему гораздо мягче, гораздо лояльнее, чем ко всем другим магам, он имеет некоторое влияние на своего учителя, но влиянием этим не пользуется. Он не пытается заступиться за своих, он ничего, решительно ничего не делает, просто влачит свое существование в лесу, среди деревьев, и только. Нам, тем, кто пострадал от произвола мастера, больно это сознавать — Тьери предал своих ради спасения собственной шкуры.
Винсент несколько помрачнел и, опустив голову, помял в руках бандану. Куда ее девать, он так и не придумал, выбрасывать «сувенир» с фрегата не хотел, посему пока предпочитал просто крутить в руках, не в силах куда-то пристроить.