— Кажется, он говорил, каюты там, — парень мотнул головой в нужную сторону, и тотчас же недовольно тряхнул ею, пытаясь убрать прилипшую ко лбу челку. Волосы его под дождем, хлещущим снаружи, уже успели намокнуть, посему трюк этот провернуть не удалось.
— Нам нужна всего одна каюта, — Татьяна вздохнула и, быстро улыбнувшись, сама аккуратно убрала со лба юноши прилипшие пряди волос, — И желательно та, где есть бинт или что-то похожее на него.
— Тогда надо было попроситься на фрегат и обыскать каюту Чарли, — Луи фыркнул и, оглядевшись вокруг, тяжело вздохнул, — Вон там я вижу дверь. Рискнем?
— Из пушек нас, кажется, еще не обстреливали, так что, надеюсь, каюты не снесло, — девушка пожала плечами и уверенно потянула на себя дверь ближайшей к ним каюты. Подумала с секунду и толкнула ее.
На второе действие створка поддалась и, распахнувшись, пропустила раненого и его добровольную сиделку внутрь. Людовик, увидев кровать — совершенно нормальную человеческую кровать, а не подвесную матросскую койку, — едва ли не застонал, буквально бросаясь к ней и, усевшись, с видимым облегчением перевел дух.
— Наконец-то твердая поверхность. Знаешь, Татьяна… — юноша осторожно отнял руку от раны и, задумчиво рассматривая окровавленные пальцы, пробормотал, — Никогда бы не подумал, что буду так сильно скучать по суше… Это и есть морская болезнь? — при последнем вопросе он поднял взгляд, и девушка, заметив, что лицо собеседника абсолютно серьезно, несколько удивилась. Похоже было, что за три сотни лет существования в этом мире, Людовик впервые взошел на корабль и впервые испытал тоску по твердой земле.
— Нет, это явно не морская болезнь, — она негромко хмыкнула и, присев рядом с молодым человеком на кровать, осторожно коснулась его руки, — Давай я посмотрю.
— Когда это ты успела получить диплом доктора? — парень хмыкнул, с видимым трудом вытягивая руку и неприязненно созерцая ее, — Чарли, что ли, опытом делился, пока не обиделся на весь мир и не удрал бесчинствовать в моря?
— После суровой жизни в Нормонде с бесчисленными нападениями на него, еще и не такому научишься, — Татьяна окинула взглядом окровавленный рукав рубашки молодого человека и, вежливо приподняв брови, осведомилась, — Может, руку из рукава вытащишь? Или мне его разрезать?
— Даже не вздумай портить мою любимую рубашку! — Луи, который сидя на кровати чувствовал себя ощутимо лучше, недовольно фыркнул и, подняв здоровую руку, принялся расстегивать рубашку, — Ее итак испортили пулей, лучше бы зашила, что ли… Ох, — он расстегнул последнюю пуговицу и неловко потянув ткань с плеча, попытался высвободить руку. Несколько секунд прошло в бесплодных попытках выполнить это намерение, но затем молодой человек сдался и уныло опустил плечи. Вердикт его был короток и ясен.