И тишина.
Она расползалась по венам. Расцветала ласковым бризом в голове. Кутала тело невесомой паутиной… Хотя нет, это дендрогаль касался его обнаженной кожи. Вместе с осознанием собственной плоти вернулась глухая боль в суставах. Не явная, не сводящая более с ума. Отдаленная. Ощутимая, если к ней прислушаться, уловить ее напряжение.
Глубокий вздох отразился шумом в ушах и тошнотой.
Он жив. Он в медблоке.
Как давно? Что случилось за это время? Кто сейчас владеет станцией?
Он почувствовал: кто-то приблизился к нему – наверняка датчики пациента подсказали, что он пришел в себя.
Паль Сабо затаился. «Ближе, – молил беззвучно, обратившись в слух. – Еще один шаг».
Мимолетное движение слева, совсем рядом с кроватью. Случайное касание ткани по коже.
Распахнул глаза и молниеносно перехватил узкое запястье, едва не переломив его. С силой притянул к себе. Молодое испуганное лицо у виска. Светлые до прозрачности глаза округлились от удивления, белые ресницы, будто присыпанные мукой, и сахарно-белая кожа.
Креонидянка.
– Мы победили? – отвела взгляд в ответ. – Черт, – Паль Сабо откинулся на подушку, отпустив руку незнакомки.
Та мягко коснулась него, прошептала на ухо:
– Нам велели не говорить с вами, кругом охрана. Но я хочу, чтобы вы знали… Мне очень жаль вашего отца, наверняка, он был очень хорошим человеком… Приношу соболезнования…
Белые стены поплыли перед глазами, свет ламп дрогнул и померк, будто прикрытый траурным саваном. Паль Сабо набрал в легкие воздуха и не мог выдохнуть – горло сдавило. До боли, до разрыва барабанных перепонок. До судорог под сердцем.
Отца нет.
Пока он здесь отлеживался, его не стало.
Если бы не эта тварь, то он был бы с ним рядом. И не позволил бы, чтобы с отцом что-то случилось.
– Мне нужно убраться со станции, – прохрипел, едва узнавая собственный голос. – Помоги.
Смятение в бесцветных глазах:
– Но все перекрыто. За дверью – охрана Управления сопровождения следственных действий. Снова какое-то происшествие в зоне прилетов, задержан грузовик с Креониды; что-то нарушил, проверяют все борта, всю документацию, – она беспомощно развела руками, попробовала распрямиться. Он опять перехватил ее руку, привлек к себе.
– Одежда. И временный пропуск. Все, что прошу, – прошептал. Он сжал пальцы незнакомки так, что у той подкосились ноги.
Девушка покачала головой:
– Воспользуйтесь контейнером для вторсырья. У вас пять минут, – она сорвала с запястья креоник, положила поверх одеяла. Кивнула на стул: – Вот одежда.
Креонидянка распрямилась. Высвободила руку и, не оглядываясь, вышла из палаты: он слышал, как она негромко, но очень раздраженно попросила дежуривших за дверью офицеров отойти вглубь коридора, видел, как неохотно передвинулись их тени. Сабо приподнялся на локте. Взглянул на стул, мрачно усмехнулся: для него уже приготовлена арестантская роба – на груди светился черный шеврон с личным номером и знаком Калипсо.