. Та же символика в другом месте отнесена к Христу: «Алфа ми есть Иисус. Христос ми есть Омега»
[63] Представление об Альфе и Омеге как традиционном символе Христа присутствует также у современников Симеона — у Николая Спафария, Лазаря Барановича, Кариона Истомина. С алфавитом, как символом всеобъемлющего целого, связано весьма характерное для средневековья и ренессансного мировосприятия уподобление мира книге, унаследованное и литературой барокко
[64]. Мир есть книга — распространенный топос, где превалировала идея каталогизации — основа парадигматического строения барочного текста. Известное стихотворение Симеона Полоцкого из «Вертограда» так и называется «Мир есть книга»; философский диалог Г.С.Сковороды — «Разговор, называемый Алфавит, или Букварь мира». Поэтому можно думать, что значение алфавитной композиции «Вертограда» не ограничивалось только практическими задачами. Энциклопедическиалфавитный тип построения книги, безусловно, был рассчитан на определенный мыслительный и художественный эффект. «Вертоград» насквозь символичен. Символична и приданная ему алфавитной композицией форма, находившаяся в полной гармонии с энциклопедической всеохватностью содержания и богатством смысла созданного. «Вертоград», как христианско-дидактическая система, укоренен в представлении о Христе как начале и конце всего сущего. Самим способом расположения стихов читателю внушалась мысль, что произведение в целом есть образ мира, понимаемого как христианский универсум. Как модель мира алфавит соответствует основополагающей тенденции книги — универсализму, обозначение буквами стихотворных разделов — принципу риторического рационализма. Поэту удалось найти форму абсолютного идеала, обладавшую содержательной значимостью: внешнее выражает идею внутреннего всеохватывающего единства «Вертограда» и его жанрово-тематического «многоцветия».
Стихотворная книга «Вертоград многоцветный», созданная с типично барочным размахом и самая монументальная в истории русской поэзии вообще, по форме и масштабности единственная в своем роде, не имеет аналогов в национальном опыте литературы и как бы «выламывается» из ее традиции. Автор, сославшись в предисловии на свое знакомство с иностранными книгами-"садами», пишет, что он, «сподобивыйся странных идиомат пребогатоцветныя вертограды видети», решил пересадить их «корни» и «семена» на русскую почву — «в домашний ми язык славенский». Симеон Полоцкий перенес в Россию традицию, в которых был воспитан и сформировался как писатель и на их основе создал новое в русской литературе жанровое образование. Поэтому для отыскания возможных прототипов «Вертограда», его источников и углубленного постижения жанровой природы необходимо изучить произведение в европейском контексте.