— Я поеду к отцу, я все ему объясню, — запальчиво заговорил Стефан.
— Прости, малыш, он тебя видеть не желает, велит тебе в Пшоничах сидеть и на глаза ему не являться. Сказал — ты ему не сын. Мне очень жаль.
Стефану стало трудно дышать. «Вот, значит, как — оступился и уже не сын! Всегда стыдился меня, презирал за стихи, насмехался, что мать с меня пылинки сдувает, а теперь и вовсе отрекся». Перед Стефаном разверзлась пропасть, еще шаг и он рухнет туда и уже никогда не выкарабкается.
— Мы с Рыгором на твоей стороне, Григорий обещал, как отец остынет, убедить его, простить тебя. Ты же знаешь Рыгора, он и мертвую лошадь уговорить сумеет, — попытался подбодрить брата Юрась.
— Мне его прощение не нужно, — огрызнулся Стефан, — нет сына, так и не надо.
— Зря горячишься, так тоже нельзя. Злые люди оговорили, а ты на их мельницу воду льешь, не разумно, — нудным голосом старшего брата пробасил Юрась. — Остынь. Поживи здесь, при мне, я тебе вон заставу дам в управление, правой рукой своей сделаю, расскажешь, что здесь да как. Выждать надо, пока все уляжется. А с горяча, знаешь, чего можно наворотить?
Как можно все так быстро потерять — отца, край, жену? И что Стефан делал не так, где промахнулся, ведь только как лучше хотел и зла никому не желал, и крутился последние недели как белка в колесе? И людей, грамоту разводную догнать, он так и не послал, а стоит ли теперь, нужен ли господарыне Маричке муж неудачник и изгой? Ушлому Адамусю точно не нужен такой зять. Голова начала раскалываться.
«Надо собраться, нельзя сейчас раскисать. Нужно все обдумать с холодной головой, так бы пан Ковальский сделал, не его вина, что этот Невесский с нами увязался». Стефан медленно вынул из уха гетманскую рубиновую серьгу.
— Вот, возьми, теперь твоя, — протянул он Юрасю.
— Не нужно, — смутился брат, — оставь себе.
— И мне она не нужна, — и Стефан зашвырнул символ наместника края в ближайшие кусты.
Адамусь облизывал нового господаря как кот жирные сливки, раньше к Сефану такого раболепного почтения он не проявлял никогда — заискивал, вертелся под ногами, старался уловить любое желание Георгия. Старик, казалось, даже помолодел, настолько бойко тараторил о житье бытье в крае Яворонов. Где нудное ворчание о недоимках и убытках? Все, оказывается, процветает.
— Пир надо собрать, радость-то какая, — широко улыбался старикан Георгию.
— Не до пира, — отмахнулся новый господарь.
В трапезе старый филин тоже превзошел самого себя, на ужин подали — молодого поросенка, южные рубиновые вина, и даже откуда-то взялась засахаренная айва и совсем уж экзотические финики.