— Государыня, чего-нибудь желает? — присели в реверансе две проворные служанки.
— Нет, ступайте, — отмахнулась королева, — скажете, если за королевичем Стефаном пошлет король.
«Ну, когда же они выйдут?!» Нервы — натянутая струна.
Дверь тихо скрипнула. Первым из покоев с легкой ухмылкой на лице вышел пан Ковальский. Паулина взглядом спросила: «Ну, что?», но старик лишь кивнул в сторону выходящего следом королевича. Стефан был бледен и подавлен, боясь встретиться взглядом с матерью, он сосредоточенно разглядывал узоры дубового паркета.
— Стешенька? — осторожно взяла его за локоть Паулина.
— Королевич выслушал мои благоразумные доводы, и ради спокойствия матушки, — Ковальский сделал эффектную паузу, — согласился.
Паулина растроганно бросилась обнимать сына.
— Я это делаю только ради тебя, — насуплено буркнул королевич.
— Конечно, сыночку, конечно. А хочешь, мы тебе твою Каролинку в Пшоничи выпишем? — щедро предложила Паулина, хотя, как и Богумил, считала эту пампушку не парой для сына.
— Не надо, — снова отвел взгляд Стефан.
— Ты зря переживаешь, никакой подлости здесь нет, только благоразумие, — поспешила заверить королева, но натолкнулась на недовольный взгляд Ковальского, мол, не переборщи, уж я и так сделал все, что мог.
Мужчины отошли к стене, пропуская королеву вперед. Заговорщики отправились в тронную залу. Стефан шел, по-стариковски шаркая ногами, и глядя на прямую как струна спину матери.
— Она сейчас успокоится и будет считать меня трусом, — буркнул он старику.
— Лучше трусом, чем покойником, — категорично заявил Яромир Ковальский.
— Глупый план, ничего не выйдет, — тяжело вздохнул Стефан, чувствуя новый приступ головной боли.
— Ты в своих витаниях, — пан Ковальский изобразил пальцами порхающего мотылька, — мой милый крестник, видно не приметил, что отношения у короля с королевой, прямо скажем, дали трещину. Твой отец крайне ревнив, а королева чудо как хороша. Да и спят они давно в разных покоях. Ты чувствуешь, куда я клоню?
— Догадываюсь, — огрызнулся королевич.
— Если ты уедешь, она ему не простит.
— Все так плохо? — удивленно поднял глаза Стефан.
— Когда я тебе врал?
Король Богумил радостно потирал ладони — все складывалось как нельзя лучше: Паулина смиренно стояла, не возражая, и не перебивая, как и положено послушной жене; Стефан, после того как вся челядь вчера видела его словно козла, ползающего на четвереньках, стыдливо опускал голову и со всем соглашался; Ковальский охотно поддакивал, добавляя весомости словам государя. Богумил чувствовал сладкий вкус победы, слаще чем на поле битвы. Сломить сопротивление врага — это одно, а вот заставить строптивых домочадцев следовать монаршей воле — это задача посложнее, и тем приятнее видеть кроткий взгляд королевы.