— Местные дамы иногда смотрели на меня голодными глазами, но признаюсь, ни одной из них не удалось ничем меня увлечь. Самые поразительные, конечно, госпожа Барбарелла и госпожа Гортензия, но никто из них не сравнится с вами, — он приподнялся и поцеловал сначала верхнюю губу, потом нижнюю.
— А я… Понимаете, я никого из них не слышу и не чувствую. Ну, как нормальных людей. И это сразу же сужает диапазон восприятия. Поэтому спасибо вам за идею сбежать с бала пораньше, пока принцесса не превратилась в тыкву.
— На моей памяти вы впервые отважились называться принцессой, кстати.
— И это ведь сработало как надо, правда? Ваше имя тоже оказалось знакомо некоторым.
— И слава нашим предкам! В том числе и за то, что никого из них не угораздило попасть в галерею Донати.
— Соглашусь, — фыркнула она и поцеловала его.
26. С первым лучом солнца
Барбарелла открыла глаза и увидела, что в комнате светает. Конец близок, увы.
— У тебя есть часы? — с улыбкой спросила она лежащего рядом мужчину. — Просто часы, которые не перестают идти в эту ночь?
— Есть где-то, — он тоже улыбнулся, поцеловал её, принялся искать в ворохе одежды на полу.
Современные живые прекрасны тем, что не довольствуются возможностью свидания по-быстрому. Им нужно раздеться, и как он сказал? — чтобы полный контакт. Всем телом.
А про тело он знает много. Почему же рассвет так близко? Почему она не увела его сюда сразу, как увидела в бальной зале, с невозмутимым видом, возле портрета Франческо Донати?
— Семь пятнадцать, — он глянул на часы и отложил их обратно. — Ты уже торопишься?
— Нет. Я вообще не тороплюсь. Здешним силам без разницы, где кто из нас окажется в момент восхода солнца. И в каком виде. На холст я вернусь, как положено. Одетая и причёсанная. И с Магнусом в руках. А мой холст — здесь рядом, за стеной.
— Ты прекрасна любая, хоть одетая, хоть нет. Прекрасна и бесстрашна. Зовёшь за собой и вдохновляешь сумасшедших.
— Не хочешь ли ты со мной? — она удивилась.
— Понимаешь, если бы с тобой — это в такое место, где быть вместе каждый день, и жить вместе, и что-то делать вместе — тогда я бы не раздумывал ни минуты. Я думаю, что научился бы жить в твоей Венеции — без электричества и нормального огнестрельного оружия, и ты, думаю, смогла бы жить в нашем времени, это не сложнее, чем пятьсот лет назад. Но висеть год на стене и только на несколько часов обретать плоть, пусть и сколь угодно долго — думаю, нет. Боюсь, я бы уже через год пожалел о принятом решении.
— Понимаю. Роберто тоже не хотел остаться со мной. У него были дела, обязанности и родные, потом, правда, родных не осталось, а теперь уже и его самого не осталось. У тебя есть семья?