Так что всё это больше походит на примитивное отчаянье, где осознание последствий за свои поступки является вторичным. Глупые инстинкты, которые завели не менее глупую жертву в её собственную ловушку. Или всё-таки в мою? Ведь это я оставил ту дверь открытой, и только я знал, куда она вела.
– Хотел бы я поинтересоваться, чего именно ты этим добиваешься или на что рассчитываешь, но нет… Меня сейчас волнуют несколько иные вопросы. Например… Что ты чувствуешь? Прямо в эти самые мгновения. Что видишь, на что смотришь… о чём думаешь и думаешь ли вообще?..
Поэтому я никуда не спешу. Поэтому поднимаюсь на ноги и направляюсь в сторону дверей, за которыми ты так отчаянно от меня прячешься, расслабленной походкой чрезмерно ленивого хищника. Даже вспоминаю о своём айфоне не сразу, хотя и достаю его из кармана брюк уже где-то на полпути.
– Это единственная комната, к которой я не прикасался и которую не сумел переделать, хотя и клятвенно обещал её бывшему владельцу совершенно обратное.
Увы, но картинка, выведенная мною на весь экран мобильного не показывала и сотой доли того, что мне действительно хотелось увидеть. Максимум, что я мог сделать, – увеличить твоё изображение, приблизив твоё личико к более удобному для просмотра местоположению. Но в этом и вся загвоздка. Объектив видеокамеры не мог захватить то, что мне хотелось сейчас больше всего увидеть, или даже, скорее, почувствовать. Прикоснуться…
Поэтому я и опустил руку с айфоном, вернув гаджет в спящий режим, после чего прижался лбом к холодной панели запертых тобою изнутри дверей и закрыл глаза. Задерживая дыхание через раз и вслушиваясь в каждый проделанный тобою шаг. Пробираясь к тебе мысленно или ментально. Замирая за твоей спиной невидимым призраком и не пропуская ни одной бурной эмоции, исходящей от твоего шокированного сознания.
Мне даже не нужно напрягать свою память. Я помню каждую трещину и щербинку во всех стенах данной комнаты. И запах тоже. И застывший в ней уже сколько лет подряд воздух – насыщенный едва уловимыми ароматами с плотной концентрацией законсервированных там призраков прошлого. Чужого прошлого. Но от этого не менее осязаемого собственной кожей и оголёнными нервами.
Конечно, Дэн вычистил её от всего, что там когда-то было. Когда я впервые увидел эту комнатку боли, мне пришлось лишь гадать, какие именно там могли находиться до этого сделанные по индивидуальному заказу Мэнделла конструкции – пыточные столы, станки, кресла… клетки. А по оставшимся в стенах, полу и даже потолке дырам из-под вывороченных болтов, я преспокойно мог сосчитать, где и сколько он установливал кронштейнов или петель для цепных колец. Следы от тяжёлой нежилой мебели на полу и тех же стенах тоже добавляли свою немалую лепту в моё очень бурное воображение. Хотя я и старался не включать своих фантазий. Не в моей привычке что-то воображать, как и придумывать чужую жизнь из того, чего я никогда не видел воочию и вживую. Мне с лихвой хватало и того ЧТО я ощущал в этой комнате. Чем именно отдавали её стены, кто прятался за их потрескавшейся штукатуркой, и какая «музыка» звучала там изнутри, наполняя твоё тело и чёрную душу патогенной вибрацией проклятого светом и любовью места.