***
Каждая мелочь будет в порядке. (отсылка к песне «Three Little Birds» Боба Марли — прим. ред.)
Недавно Рун процитировал Боба Марли Ниниэн Лорелль, когда та была на грани. Ниниэн была молода по меркам Фейри, милой девушкой и его близкой подругой на протяжении многих лет. Теперь она стала Королевой Темных Фейри и, по последним сообщениям, вошла в десятку самых влиятельных людей в стране. Рун процитировал Марли, чтобы успокоить девушку после покушения на ее жизнь, во время которого погибла ее подруга, а ее возлюбленный, Тьяго, едва не умер.
И, черт возьми, мотив песни до сих пор так и крутится в его голове. Словно мозговой вирус, как реклама или постоянно повторяющаяся музыкальная тема из фильма, которую никак не получается отключить от звуковой системы, проведенной прямо в мозг.
Не то, чтобы при нормальном течении обстоятельств он не любил музыку Боба Марли. Рун просто хотел, чтобы она замолкла на некоторое время и дала ему возможность расслабиться.
Вместо этого, Грифон продолжал просыпаться по ночам. Укрытый лишь простыней, которая царапала его гиперчувствительную кожу, он пялился в потолок. Вспышки воспоминаний врывались в его голову, а голос Боба все так же напевал навязчивую фразу.
Каждая мелочь.
Щелчок, — и еще один хороший друг Руна, Тьяго, с распоротым животом, лежит на спине посреди лесной поляны, залитый собственной кровью, а Ниниэн держит его голову на своих коленях, испытывая абсолютный ужас.
Щелчок, — и Рун впивается взглядом в пустое выражение великолепного лица одной из самых Сильных правительниц в истории Ночных Созданий, когда ему пришлось схватить Карлинг за плечи и сильно встряхнуть, рыча ей в лицо.
Щелчок, — и он заключил с Карлинг сделку, которая спасла жизнь Тьяго, но вполне может оборвать его собственную.
Щелчок, — и обнаженная Карлинг выходит из вод Адриеля в самом сердце земель Темных Фейри и капли стекают с нее серебристым светом, мерцающим в сумерках, будто прозрачное платье из звезд. Изгибы ее подтянутого тела, мокрые темные волосы, подчеркивающие изящество черепа, высокие скулы, непостижимое египетское лицо — все было чертовски идеальным. И одним из совершенств в ней была чистая трагедия — гибкую чувственную красоту ее тела испещряли десятки длинных белых рубцов от шрамов, оставленных плетью. В бытность смертной женщиной, Карлинг выпороли со свирепой жестокостью, и все же она двигалась с силой и уверенной грацией тигрицы. От ее вида у мужчины перехватило дыхание, пропали все мысли, душа замерла, будто нуждаясь в какой-то несусветной перезагрузке, которая все не происходила, потому что часть Руна все еще была заморожена в том моменте явления чуда.