Его шаги растворяются позади. Я же тихо смеюсь, пряча за пояс и свой пистолет. Оружие Дирка пока тоже приберегу, выкину его, как окажусь в безопасности.
Раньше я не брала с собой оружие, но и мои вылазки до появления Дирка и Аарона были намного проще и спокойнее. Однако, как ни странно, осознание, что я могу нанести кому-то вред только пугает. Пожалуй, больше не стоит повторять этот опыт.
Получив небольшую передышку, даю себе время на то, чтобы успокоить дыхание и прийти в себя. И первая мысль, которая приходит в голову — как Профессор мог ошибиться с сигнализацией?
Воспоминания о том дне дают мне новый повод для размышлений. Может, Профессор собирался слить меня уже тогда, на последнем деле? Легко и просто, лишив возможности выскользнуть из-под носа у охраны и полиции. И чем больше об этом думаю, тем сильнее утверждаюсь в том, что Профессор хладнокровно подставил меня под арест.
Похоже наша общая игра подошла к концу. Но пока мне нужно сохранять спокойствие, чтобы выйти из неё, если не свободной, то хотя бы живой.
Раньше
Нэнси сползает на пол, не понимая, как ей прийти в себя после того, как она, наконец, вспомнила всё случившееся в мельчайших подробностях. Словно в кольце была спрятана особая сила, перед которой она оказалась бессильна. И её неосознанная попытка забыть, чтобы сохранить остатки разума, провалилась.
Острая боль, что разорвала её душу на части, когда Нэнси поняла, что потеряла детей, возвращается с новой силой. И вместе с нею Нэнси мысленно вновь оказывается в тех страшных днях.
— Умереть…
Нэнси не отдаёт себе отчёта в том, что повторяет это раз за разом. Жить дальше она больше не может. Беременность подарила шанс на новую жизнь. Ради детей она была готова на всё и знала, что справится с любыми сложностями. И чем больше округлялся её живот, тем сильнее она себя чувствовала. И даже позволяла себе помечтать, как однажды вернётся в родной город. Как познакомит детей с их дедушкой, а потом и с отцом…
Ничего это не будет. Её жизнь никогда не станет прежней. Она не увидит малышей, не услышит их крики, не возьмёт на руки и не приложит к груди.
Глаза у неё сухие. Плакать она не может, да и не хочет. Солёная вода не вернёт близнецов. Зато она может пойти к ним. Нэнси верит, там они обязательно встретятся вновь.
Скинув с себя тонкую простынь, она с трудом сдерживает стон. Под светлой тканью больничной сорочки больше нет выпирающего живота. Она больше не сосуд для жизни, теперь внутри неё только пустота. Ей не удаётся сдержать слёзы. Чем она заслужила подобное?