— Когда это ваше представление закончится?
— Кто ж его знает, вроде бы, ближе к вечеру.
— А сам-то ты тоже актер?
— Конечно, видишь, гром изображаю, — улыбнулся тот, — а если серьезно, я с хозяином этой лавочки вчера повздорил, вот он меня сюда и сослал, остолоп. Я ведь и нечисть всякую в этих пьесках играю, и сторожу обозы по ночам и при переездах, а платит он мне так же, как остальным. Я работать-то и за двоих не прочь, да хоть за четверых! Но и кушать-то мне побольше надо, я же сам вон какой большой.
— Что верно, то верно, — кивнул Виго. — Но ты, на мой взгляд, для любого дела сгодишься, что не бросишь этих-то?
— Ты прав, я на своём веку чем только не занимался. Но от меня обычно ожидают, что я буду бить всех без разбора, а мне это не нравится. Подраться я, конечно, люблю, но когда всё по-честному… А то был у меня такой вот случай, долгое время сторожил товар у одного купца, а он возьми мне да поручи своего подельника покалечить, чтоб тот всю торговлю ему оставил. Нет, ну я понимаю, намылить шею каким-нибудь разбойникам, но это-то никуда не годится!
— И что ты сделал?
— Предупредил паренька да и свалил подальше от них обоих, — великан прислушался к тому, что происходит на сцене и изобразил очередной раскат грома. — А с актёришками денег особо не заработать, но зато всякие непотребства не предлагают. Ездишь себе по стране, в шатрах ночуешь. Хоть какая крыша да есть. Своя хата, конечно, лучше, но на неё мне вовек не скопить…
— Могу серебришка подкинуть, если одну услугу окажешь.
— Смотря какую. Думаю, ты уже понял, я не на всякое готов.
— Мне нужен помощник, чтобы девушку из плена вызволить, — признался иланец.
— Это я согласен, не люблю, когда девушек обижают! — проговорил здоровяк. — Что надо делать?
— Изобразить немого мага завтра утром. Ты после представления приходи на постоялый двор, что в Восточном Углу, угощу выпивкой да расскажу всё поподробнее.
— Да провалились бы все эти скоморохи куда подальше, пойдём сейчас! Мне последний раз стукнуть осталось, — громовержец дождался нужного момента и, бросив возле гонга свой молот, повёл своего нового знакомого к дальнему концу помоста, где среди опрокинутых телег и сундуков расположилась дряхлая старуха, помешивавшая что-то в большом котле.
— Похлёбки не дам! — сердито проговорила она, увидев актёра. — Ты уже отобедал!
— Я не за тем, матушка Риса, — отозвался тот, — я за вещами!
— Овощей вам с другом тоже не дам! Он вообще не из наших!
— А ну её, глухая совсем стала, — пробормотал великан и, покопавшись среди многочисленных тюков, извлёк тёмно-серый свёрток, — Всё, матушка, я ушёл! Вернусь завтра вечером!