- У меня есть любимый,- выдохнула девушка.
- Это ненадолго, красавица. Я вплотную работаю над проблемой, - усмехнулся Боговад. Медленно подошел к своей пленнице, поднял руку к ее лицу. Люся сделала попытку отстраниться, но он не позволил. Чужие пальцы запутались в ее белокурых локонах. Князь наслаждался властью над ней. Такой триумф был написан на мужественном изуродованном лице, что девушку замутило.
- Зачем я тебе? – ее голос потонул в безумном смехе властителя.
Глава 17
Сердце колотилось в груди, как обезумевшее. Боговад замолчал, потеряв интерес к испуганной Людмиле. Перевел взгляд, похожих на черные дыры, глаз на замершую в поклоне Акулину и снова превратился в доброго дядюшку.
- Акулина, душа моя, - позвал он. От звука его голоса служанка задрожала.- Ну, полно, полно. Я же не монстр.
Князь явно наслаждался эмоциями несчастной. Играл, как огромный жирный кот с малюсеньким мышонком.
- Да, господин. Точнее, нет,- пролепетала горбунья, почти рыдая.
- Ты будешь прислуживать госпоже. Это мой приказ. Ты же будешь послушной? Будешь докладывать о каждом шаге моей невесты, да ведь?
- Да,- тихо, тихо, - почти на пределе слышимости, ответила Акулина. Люся задохнулась от злости.
- Вот и молодец,- Боговад царственно положил пальцы усеянные перстнями на голову, едва держащейся на ногах, служанки.- Возьмешь у кухарки леденчиков для сестренок. Скажешь – я приказал. И помни, я забочусь о верных мне людях. Ты же видела, что происходит с семьями предателей.
«Он безумен». - Люся поняла это сразу. А теперь еще больше уверилась в своем предположение. И ей предстоит стать невестой монстра. Ну, уж нет. Лучше смерть.
- А, ты не боишься, что я сбегу,- с насмешкой выкрикнула Люся, вложив всю смелость в свой голос. Боговад прищурился, и улыбнулся:
- Это плохая идея, красавица. Мой замок не место, где девицам гулять безопасно.
- Не смей ко мне прикасаться, - пискнула девушка, увидев, что князь намеревается взять ее за запястье. Повинуясь странному, внутреннему приказу, Люся выставила вперед ладонь. Кольцо на ее пальце раскалилось и вибрировало, камень начал испускать пока еще не очень яркое, но уже заметное, сияние.
Боговад зарычал, занервничал. Уставился на перстень, подаренный Люсе мамой, с такой злостью, что казалось он убьет сейчас его владелицу. Растерзает. Только вот он не мог, не смел даже приблизиться сейчас к своей пленнице.
- Готовься к свадьбе,- прохрипел князь, бросившись к двери.
- Чтоб, ты сдох,- закричала ему в спину Людмила.
Мужчина замедлил свой шаг. Обернулся. Улыбка, похожая на уродливый, черный провал, перекосила израненное лицо.