– А вот мне с тобой не очень, – шутливо потер место удара Кирсанов, – уж очень драчливая попалась!
Лика погрозила ему кулаком, но тут из номера вышла Мила, и они перебазировались в конец коридора, где стояли кресла с журнальным столиком.
– Ну, так вот, – приступила к своему рассказу Мила. – Поднялись мы в номер, а там все не на своих местах, не сложено, как после уборки, а, наоборот, переворошено! Ну, мой – орать. Я думаю, если сейчас пойдет на разборки он, то точно морды понабивает, разбирайся потом, кто прав, кто виноват! Поэтому сама к горничным побежала. Стучу в дверь, а там глухо, как в танке. Ну я в сердцах давай ручку дергать туда-сюда. И дверь открылась, не запертой была. Я так осторожненько засунулась туда и говорю: «Эй, есть кто-нибудь?» И вдруг смотрю, а она на полу валяется – скрюченная вся! – тут Мила выпустила целую струю дыма с Лику и подкатила глаза, демонстрируя абсолютный шок.
– И что дальше? – подбодрил Кирсанов.
– А дальше я к ней подошла ближе, смотрю, рядом с ней шоколадка открытая, видно, села перекусить, чайка выпить, тут ее несчастную и накрыло. Я, как поняла, что она мертвая, рванула оттуда, будто мне хвост подпалили. Бегу, ору, думала, кондрашка хватит. Хорошо, там ребята одни шли, как-то меня успокоили…
– Мила, – втиснулся Кирсанов, – а что там за шоколадка была?
– Да дерьмо какое-то, – отмахнулась Мила. – Я ем только наш русский шоколад, горький, без всяких там примесей, а она ела эту «Милку», знаете, с повидлом внутри.
– С джемовой начинкой, – поправила Лика.
– А какая разница? – фыркнула девушка. – В фиолетовой такой обложке. Я вам скажу, что всю эту гадость импортную лучше не есть. Видите, долго на ней не протянешь. Эта горничная отравляла себя всякой дрянью с ароматизаторами и красителями, и вот вам, пожалуйста, результат!
– Да, действительно, с красителями лучше вообще ничего не есть, – поддакнул Кирсанов.
Тут в коридор вывалился из номера Милы мужик в семейных трусах и заорал зычным голосом.
– Людка, твою мать, а ну марш в кровать! Все б она по ночам шаталась, шалава!
– Я сейчас, иди, спи! – так же через весь коридор отозвалась Мила.
– Я кому сказал, брысь, домой немедленно!
– Вот скотина, а? – досадливо покачала головой она, вставая с кресла. – Даже пообщаться ни с кем не дает. Ну, я тебе сейчас покажу «брысь», нашел кошку драную!
И она, махнув на прощание, рысью понеслась к «своему», чтобы обучить его изящной словесности и правилам поведения в обществе.
Кирсанов подмигнул Лике. Но она совсем пригорюнилась и на подмигивания не реагировала. «Ему-то что, – грустно думала она, – это же не за ним гоняется сумасшедший убийца».