Само собой он понял для чего все эти светские беседы, она его отвлекает от «неприятных моментов». Но приятнее не стало.
– Хорошо вам с Гольденом.
– Да, нам с Гольденом лучше всех.
Помолчали. Лика разглядывала окрестные виды, Кирсанов смотрел прямо перед собой.
От ее расспросов сделалось противно. К чему? К чему все эти: эмоции, ощущения, все эти сложности и «преживательные» мысли, как говорила в детстве Танька. Она вернется в Москву, в свой музей, к своим гравюрам, своим друзьям и к своему ребенку. Она постыдится немного перед мужем за романс с ним, Кирсановым, и забудет обо всем. Ей хорошо, у нее семья.
А он что? Он тоже вернется в Москву, и снова будет бегать по утрам в парке, и на работу, и по пустой своей квартире…Будет бегать и вспоминать Лику, черт бы ее побрал!
«Может, напиться?» – подумал он с досадой.
И скосил глаза в ее сторону – нет, столько ему не выпить.
Кирсанову уже не хотелось переться на эту хренову гору, а потом тащиться вниз, поджидая Лику, которая будет то и дело падать, заискивающе заглядывать к нему в глаза, словно прося прощения за собственную неумелость. Ему не хотелось слышать ее голос и смех. Не хотелось быть с ней, видеть ее глаза, губы и как бьется венка на виске. Зачем? Если завтра она будете принадлежать другому мужчине – любимому мужу, которого ждет не дождется. Она ни за что не пойдет к нему с ночевкой, и его к себе не пустит, а будет ждать этого своего Макса-такса-вакса. «Дурацкое имя!» – решил Кирсанов.
«Что же он молчит? – расстроилась, вконец, Лика. – Ведет себя, как маленький, неужели нельзя «сохранять лицо», как рекомендуют в щекотливых ситуациях воспитанные китайцы? Почему она, Лика, «сохраняет», а ему плевать?
Нет, нужно было его как-то расшевелить, им еще с горы спускаться!
– А ты один живешь, без родителей? – зачем-то спросила она, хотя и так было ясно, что один и без родителей.
– Угу, – ответил он.
Лике ужасно хотелось спросить, почему он не женился на той, которую вывез на съемную квартиру, но путь этот был в корне неверным, и она по нему не пошла.
– А что у тебя за машина? «Мерседес Бенс» или БМВ?
– «Мерседес Бенс».
– Что, правда?
– Чистая правда. Хочешь, покатаю? – резко спросил он.
– Нет, – испугалась она.
– Вот и все.
– Что все?
– Все – все.
Остаток времени поднимались молча. А что тут скажешь, когда «все – все»? Но потом, соскочив с канадки, которая замедляла ход, давая такую возможность пассажирам, Кирсанов помог Лике встать на лыжи и даже проинструктировал, что к чему.
Лика посмотрела по сторонам, и у нее дух захватило. Она схватила его за руку, подтащилась к нему вплотную, стараясь не наехать своими лыжами на его, и прижалась всем телом. Кирсанов сначала сделался деревянным, но потом, словно снежная баба по весне растаял. Обнял ее. Облепил руками всю-всю. Как хорошо.