И я был счастлив, потому что близкие под защитой; потому что я был далек от проблем Клана; потому что в глазах волков я был простым ученым, причем даже неясно в какой именно науке. Подумаешь, «кризис-менеджмент крупного бизнеса», что это, вообще, такое? Для большенства — обычный треп не о чем за большие деньги.
А потом родилась Бекки. Маленькая кроха, которая могла бы быть моей дочерью. Если бы я был иным, а мир другим. Она запала мне в душу с самого первого мгновения. Она разнесла мне сердце в ошметки в тот самый момент, как ее красные пальчики сжали мой палец, а глаза заглянули в мои.
А затем, я увидел Жореса и Бажену. Как он целовал и благодарил ее, как он качал на руках свою дочь! Первые полтора года ее жизни меня почти не было дома. Я просто не мог видеть их любовь. Не мог видеть Клан, с его мелкой грызней. Не мог и не хотел видеть никого, на ком не было мундира.
Олдус, Нашь, Кейус, Милберн, Лейн и еще с десяток стран, где появлялся и пропадал никому неизвестный, незаметный, неправильный альфа волков. Я был в шаге от многого, меня ждали в Совете Рас. И я согласился. Попросил лишь отсрочку, чтобы побывать дома. Я планировал разорвать контракт со своими Тенями, а заодно и с Кланом. Я должен был перестать существовать для одной определенной страны. Совет Рас над политикой стран, единственный аппарат власти, для которого раса важнее границ, экономики и политики. И только благодаря ему войны так и не переросли в резню на полное уничтожение.
И я был готов умереть для всех, кроме Совета. Я ждал этого, желал, потому что и так мертв. Видеть свою пару в руках другого — это больно; это душит, как ни каждая удавка может; это медленно убивает.
Я пережил насмешки клановых волков. Я прошел через тяжелую беседу с биологическим отцом, и его угрозы лишить меня всего.
А потом… потом я приехал домой. И увидел ее. Одинокую, плачущую. Малышка прижимала к себе разбитую о гальку ручку. И плакала. Тихо, как слепой котенок, лишенный материнского бока.
Я опустился перед девочкой на колени. Она почти не говорила, такая маленькая, хрупкая. Но все равно она терпела боль. И ручку прятала. Она посмотрела мне в глаза, и тут же успокоилась. Я поднял ее на руки, решив, что в моем дворе больше не будет гальки. Никогда. И я не уйду официально в Совет Рас. Никогда.
И сейчас, спустя годы, я умираю в Госпитале, нет больше той, ради которой я дышал, но есть ее дочь…
К полуночи Андреа прислал новое письмо, с парочкой прикрепленных файлов. Согласно холодным бумажкам девочку перевезут в Сиире. Остров-тюрьма, остров-лаборатория, остров смертников. В мире имелось множество лабораторий, где проводились опыты над живыми, но Сиире — это король среди подобных мест. Продолжительность жизни детей-оборотней там не больше года, а личности, что все же выживали, впоследствии, выплывали среди наемных убийц, воров и просто маньяков. Сиире — это черная дыра. Если попадаешь туда, то обратно пути нет.