— Да можешь просто Николаем звать, — пожал плечами Сумароков, осторожно ступая в непривычной обуви. — А ты злопамятный!
— Ну, стало быть, Коля-Николай, — согласился Пахомий. — Значится, пойдём дальше. А злопамятство моё — так уж прости, коли что не так. Это я не от злости, а от дурости своей старческой...
Сумароков шёл за монахом, почти не понимая, где они идут. Если вспоминать карты, то уже давным-давно должны были либо утонуть, либо увязнуть. Ан нет, даже родимую Волгу умудрились переплыть так, как будто это была какая-нибудь Ягорба или Яхреныа.
И наконец-то вышли на дорогу, где Николай, впервые за много вёрст, углядел чёрно-белый столб, означающий, что это государственный почтовый тракт. Этому столбу Сумароков обрадовался как родному брату!
— Ну вот, Коля-Николай, теперь и до Москвы рукой подать. Вёрст десять всего и будет.
— Уф, сейчас бы нам лошадок почтовых, — вздохнул юнкер. — Да до Москвы бы, да с песнями!
— Взяли бы мы лошадок, да «бы» мешает, — засмеялся монах. — А что, раньше-то всё на почтовых раскатывал?
— Да где там, — засмеялся юнкер. — И раньше-то всё больше пешком. Как в пятнадцать лет меня маменька в Петербург отвезла да в школу гвардейских подпрапорщиков определила, то только пёхом.
— Вот и славно, — заключил монах. — А то есть тут, среди офицеров, всякие белоножки! Ну да ты, парень, не из таких.
К вечеру они были в Москве. Караульные, стоявшие на заставе, напоминавшей маленький форт, подозрительно глянули на парня в офицерской шинели с юнкерскими погонами, но в лаптях, но ничего не сказали. Наверное, за последние месяцы ещё и не то можно было увидеть.
Спасский собор Андроникова монастыря, в котором располагалась резиденция Московского митрополита Филарета, был виден издалека. Скоро Пахомий и юнкер уже подходили к воротам. Инок постучал в закрытое окошечко, сказал пару слов, и их впустили.
Монахи во главе с Высокопреосвященнейшим митрополитом Московским были на молитве. Но молодой послушник, бывший кем-то вроде дежурного, видимо, знал Пахомия. Странников отвели не в странноприимную избу, а в одну из келий. Несмотря на скудость обстановки — киот, два деревянных топчана да рукомойник, — юнкеру после недельных скитаний по лесам и болотам она показалась дворцом.
— Его Высокопреосвященство с вечерни придёт, так сразу же доложу, — пообещал послушник. — А вы покамест, братья, помолитесь с дороги да в баню сходите.
В бане было не особо жарко, но вода тёплая. Отмыв с себя грязь и вездесущую болотную тину, путники получили от того же послушника чистое (!) бельё.