Затем, оторвавшись от чтения, спросил:
— Поняли, что тут написано?
— В общем, да, — кивнул Клеопин, но уточнил — Вы бы эти бумаги государю императору показали...
— Я прекрасно знаю, что и меня, и Бистрома, и Трубецкого — убьют на месте. От вас прошу только одного: передайте императору эти бумаги... Знаю, что меня спасти вы не в силах. Но, по крайней мере, император прочтёт.
Сперанский грустно улыбнулся. Теперь перед полковником сидел не монстр и не чудовище, а усталый пожилой человек, который так разочаровался в этой жизни, что совершенно спокойно говорит о собственной смерти.
— Знаете, молодой человек, этот проект я составил ещё в 1809 году. Тогда я надеялся, что Россию можно сделать свободной страной...
— А как же государь император? — удивился Николай. — Ведь без императора России быть немыслимо...
— Знаете, то же самое высказал Карамзин. Он тогда записочку написал, где уверял, что государь не имеет права ограничить свою власть, потому что Россия вручила его предку самодержавие нераздельно.
— Михаил Павлович радеет за свой народ, — убеждённо сказал Клеопин. — Вам же известно, что крепостное право отменено. Крестьянин теперь волен жить так, как он хочет. Будет крестьянин богатеть, а страна наша — процветать...
— А потом? — прищурился Сперанский. — Когда крестьянин разбогатеет?
Этого Николай не знал. Но всё-таки попытался найти достойный, как ему казалось, ответ:
— А что же ещё мужику надо? Будет жить-поживать да добра наживать.
— Нет, друг мой, — вздохнул Михаил Михайлович. — Рано или поздно, но он тоже захочет власти. Как во Франции. Денег у третьего сословия много, а власти — никакой. Придёт, скажем, богатый буржуа в театр, сядет в кресло. А какой-нибудь маркиз, что без штанов ходит, его из этого кресла палкой... Так вот и наш мужик. Рано или поздно, но захочет и государством управлять, и законы писать...
— М-да, представляю себе, как мужик будет законы писать, — покрутил головой полковник лейб-гвардии.
— А так и будет — по-мужицки. Беда ведь господ Трубецкого и прочих, что они мужика-то всерьёз не приняли. Вот ежели бы они сами крестьянам вольную дали, а не император Михаил, тут бы было...
Николай хотел было возразить, но передумал. Если бы в этой ситуации, да крестьянскую войну вроде «пугачёвщины», то и подумать-то страшно...
— Так-то вот, — хмыкнул Михаил Михайлович, довольный произведённым эффектом. — Ну так как, отдадите мои бумаги императору?
— Если жив останусь, то непременно отдам, — твёрдо сказал Николай.
— Постарайтесь донести до Михаила Павловича, что если он не поделится властью с остальными сословиями, то рано или поздно эти сословия сами власть заберут... И, самое скверное, ежели к власти придут хамы.