Катрина посмотрела вниз. Слуга, что минутой ранее был у неё в покоях, затрубил, что есть мочи, в рог. Грифоны продолжали кружить. Ярость вскипела. Катрина с силой открыла дубовую тяжёлую створку окна и своим сильным голосом закричала:
— Лалу! — один из грифонов с поджатой лапкой к телу остановился в кружении. Посмотрел на дворец. Кивнул. И помчался стрелой к своей хозяйке.
Слуга посмотрел наверх. Грифон своей собственной огромной персоной был уже на балконе Госпожи.
***
Лалу — был клеймённый на молчание фамильяр Катрины. В своём роде брак, который Катрина спасла будучи ещё маленькой девочкой. Фамильяр была дефектная, больная, когда Катрина увидела её в порту на одной из отцовских сделок. С хромой лапой, забитая в угол. Её хотели отдать на бойню, так как фамильяр и так контрафактный материал, а хромой и ненужный контрафактный фамильяр, который умеет говорить — угроза чёрному бизнесу. Катрина с отцовским упрямством и силой вцепилась в клетку. Она кричала, чтобы этого фамильяра они взяли домой. Отец, через час неработающих “дедовских” способов отучения ребёнка от вымогательства и взбалмошности, сел на корточки к своей дочери, задница которой уже была изрядно красной от порки:
— Если, — он с тяжёлым дыханием смотрел в глаза своего упрямого отражения, — Только если этот фамильяр выберет тебя и согласиться на клеймо пожизненного молчания, я разрешу тебе её взять, — Катрина злорадно улыбнулась. А отец сощурился: неужели у кого-то появились зубки? — Но она умрёт раньше, чем ты пустишь её на порог дома.
Глаза Катрины молебно посмотрели на забитого грифона в клетке. Она её никуда не пустит. Тем более на живодёрню. Маленький грифон, на удивление всех, встал на лапки, и хромая подошёл к краю клетки, в которую вцепилась Катрина.
— Ой, отец, — Розалина, изысканная дворецкая болонка, что была старше на несколько световых лет Катрины, махнула ручкой в перчатках с бантиками, — Пошли отсюда! Слёз потом не оберёшься!
— Заткнись, Розалина-в-попе-мина! — ответил маленький тигрёнок, вцепившийся в клетку. Сестра возмущённо вздохнула, мол так даже челядь не разговаривает! А отец на удивление рассмеялся. И посмотрел в клетку.
Грифон всё это время перепалки стояла рядом Катриной и безотрывно смотрела на Императора Каменных Богов.
— Клеймение — процесс болезненный. И это навсегда, — сказал отец. А грифон всего лишь кивнула и посмотрела в счастливые глаза Катрины. Победа. Она спасла не какого-то хромого фамильяра. Она получила своего лучшего друга.
***
Лалу, прихрамывая, зашла в комнату.
Катрина захлопнула створку окна и, плюхнувшись на пушистый ковёр, убедившись, что никто не видит, кинулась на шею Лалу в слезах: