– Хорошо, что всё удалось! – радуется за меня подруга. – А теперь ешь! Тебе сейчас углеводы не помешают!
Становится стыдно – она старалась для меня, а я совершенно ничего не хочу. Ковыряюсь вилкой в тарелке с золотистой картошкой с поджаристой корочкой и отправляю в рот кусочек помидора. Знаю, что надо поесть, но не могу себя заставить – в то время, как многие привыкли заедать стресс, я, наоборот, теряю всякий аппетит, когда нервничаю.
Разражается трелью мобильник. В первое мгновение я думаю, что это Арслан. Но для этого ещё рано. Приём наверняка ещё не закончился, и к Булатову сейчас приковано множество взглядов. А тот, кто мне позвонил, врач Гошки. Расспрашивает о его самочувствии. Даю полный отчёт, говорю, что не забываю ни о лекарствах, ни о соблюдении правил гигиены.
– Вы решили вопрос с донорством? – задаёт вопрос собеседник.
– Решение в процессе, – отвечаю я. – Я… только сегодня встретилась с его отцом. Поговорила с ним.
– Лучше не затягивать. Знаете, я тут подумал… Будет лучше, если отец и другие родственники вашего сына тоже пройдут проверку на совместимость. Вы, к сожалению, не подходите в качестве донора, но, возможно, кто-то из них подойдёт. Нельзя упускать ни единого шанса.
Он прав, попробовать стоит. Вот только согласятся ли Арслан и его родственники сдать кровь? Ведь с моей стороны у Гошки никого из близких нет, а тут отец, дедушка, единокровные брат и сестра отца – целых четыре возможных варианта.
Как странно – прошло столько времени, а я, как раньше, жду звонка Булатова. Помнится, даже засыпала иногда с телефоном. Вот только сейчас всё по-другому…
«Если не позвонит, позвоню сама, – решаю я твёрдо. – На кону жизнь Гошки. Сейчас не до гордости».
Но вечером Арслан Булатов звонит сам. Уже поздно. Сын проснулся, немного поел и снова заснул, а я всё не могу сомкнуть глаз.
– Завтра, – говорит Арслан. – Завтра подъезжай по адресу, который я тебе отправлю. Вместе с ним.
– Почему ты не называешь его по имени? – спрашиваю я.
– А как ты его зовёшь?
– Гошка.
– И… как же его отчество?
– Полное имя моего сына Георгий Георгиевич Туманов, – отвечаю, чуть помедлив. Булатову это не понравится? Плевать. Он сам отказался признать нашего ребёнка своим. – Он часто спрашивает про отца, но, пожалуйста, не говори, что это ты.
– Почему я не должен этого говорить?
– Потому что я не хочу, чтобы он к тебе привязался. Это больно – когда привязываешься всей душой, а тебя бросают. Не хочу, чтобы Гошка через это прошёл.
– Ты так уверена, что я его брошу? Я ведь могу подать в суд, чтобы получить права на сына. Если анализ ДНК подтвердит, что он действительно мой.