– Знаешь, мне все равно.
И ведь действительно так. Не щемит, не екает в груди.
Ден выдыхает.
– Как вечер-то проводишь?
Я присаживаюсь на кровать, продолжая рассматривать окно, и отвечаю на вопрос друга, мастерски опуская все моменты, связанные с Олей. Не хочу, чтобы друг знал, как мы ходили в лес за еловыми ветками и упали в сугроб благодаря моей неуклюжести. Как пересеклись нелепо в бане или сидели за одним столом. Отчего-то хочется оставить все мысли о ней только себе и тщательно хранить в тайне, не пуская посторонних.
Мы общаемся еще минут пять, пока Дена не начинают активно зазывать на улицу готовить фейерверки. Я прощаюсь, опуская на колени телефон, и задумываюсь: а есть ли у деда бенгальские огни? Хоть чуток веселья не помешало бы этой норе.
Здесь меня и застает вернувшийся из гостей старик. В руке у него связка с фруктами, под мышкой зажата бутылка шампанского. Видимо, для нас в качестве продолжения банкета.
– Эй, ты чего нос повесил? – интересуется старик, складывая на комод припасы.
– Не повесил. С другом разговаривал.
– С тем, к которому собирался?
Киваю, убирая телефон на кровать. Прикроватной тумбочки в этом номере а-ля люкс не предусмотрено.
– Эх, Андрюша, испортил я тебе праздник. – Дед громко вздыхает и входит в комнату. Опускается на стул, на спинке которого наброшены вещи и, посматривая в мою сторону, вновь вздыхает. Будто от вздохов что-то изменится.
– Да ладно дед, перестань. Я же сам согласился.
Отмахиваюсь и поднимаю голову, рассматривая побеленный потолок.
– И пошел у меня на поводу.
– Повод был слишком заманчивым, – усмехаюсь, да вот старику не до смеха.
***
– Так, это последняя, – говорю бабуле, передавая тарелки. Она складывает их в раковину и замачивает по обыкновению в небольшом тазике. – Сейчас протру со стола и можно дальше смотреть телевизор.
Бабуля кивает, и я оставляю ее на кухне, удаляясь вместе с тряпкой. Убираюсь в комнате, поправляю сползающую с ветки искусственной елки игрушку, одним глазом посматривая выступления артистов, и задумчиво прокручиваю в голове тот самый момент, когда босс сматывался, будто за ним гналась стая разъяренных подчиненных, обещающих вздернуть нерадивого начальника. Особенно запомнился момент, когда он взглянул на меня так, аж кожа мурашками покрылась. Я никак не могла объяснить себе его взгляд и попыталась вовсе выбросить из головы, радуясь, что посиделки не затянулись до глубокой ночи. В мои планы не входило изображать веселящуюся гостью, развлекающую публику. У босса также был ограничен лимит по времени и терпению на ужин. Уверена, он только рад, что сбежал. Наверное, сейчас отзванивается своим друзьям, жалуется, что застрял в деревне и проклинает нашу встречу. От подобных мыслей настроение и вовсе улетучивается. Поэтому я опускаюсь на краешек дивана и смотрю на экран, совершенно не понимая кто там так надрывается в странном костюме.