— Давай, дави на науку! Она в восторге!
— Сам вижу!
Прогулка с графиней оказалась еще тем развлечением. Девушка оказалась удивительно выносливой, а парк невероятно огромным. Возможно это было и не так, но она постоянно выбирала все новые и новые дорожки так, что я не заметил ни одного повтора. Здесь был и ручеек, и местное подобие японского сада камней, и какие-то оранжереи с огромными синими цветами. Графиня болтала без умолку, но и я не отставал, делясь «интеллектуальными» предположениями и гипотезами, которые нагло крал из своего прошлого, выдавая за свои.
Как я и предполагал, Вероника оказалась единоличной наследницей своего рода, однако всячески избегала в разговоре со мной афиширования размеров своего состояния. На самом деле это было небольшим, но плюсиком в мою копилку. Она не хотела вплетать этот момент в разговор, а значит тревожилась за мое отношение к своей персоне.
Я в свою очередь не давил на нее, а если что и пытался узнать, то лишь анализируя косвенные признаки и смысл той, или иной истории. Беседовать с ней было довольно интересно, и со временем я пришел к выводу, что она сама еще та любительница носить маски. Единственный, кто ее бесил и прорывался через их толстых слой, была никто иная, как Ангелина. При всей своей миловидности и трезвых взглядах, графиня была ярым сторонником разделения людей на сословия, а ее считала проституткой и выскочкой, которая всеми правдами и неправдами, пытается пробиться в высший свет и выскочить замуж.
Косвенно это било и по мне, поскольку я был на целый ранг ниже Макаровой. Это не стояло каким-то непреодолимым препятствием в ее глазах, ибо такие отношения ее бы никак не опорочили. Но статус есть статус. В ее понимании, средний граф был тождественно равен бедному герцогу, или ну уж о-о-очень богатому барону. И к концу нашей прогулки, я прекрасно понимал, что мне серьезно не хватает баллов.
— Темнеет… — задумчиво произнесла она.
Мы стояли на небольшом мостике из белого камня и смотрели на небо. Точнее в его отражение на поверхности медленно текущей воды.
— И правда, темнеет. — ответил я, придав голосу грустный оттенок.
— Вы так печально это произнесли. Почему?
— Редко встретишь человека, сочетающего в себе прекрасное как снаружи, так и внутри.
— Вы мне льстите, барон. — засмущалась она. — Хотя, признаться, из ваших уст это прозвучало очень искренне. Вам говорили, что у вас чудесный голос?
— Потому что это и есть чистая правда. — я повернулся к ней и задержал на ней взгляд намного дольше, чем того требовал этикет первого свидания.