— Тереза спрашивает, где ты, — говорит он мне. — Я сказал, что ты пошла за свежими лимонами.
Я оглядываюсь, увидев на полке прозрачный пластиковый контейнер с нарезанными лимонами, и хватаю его. Блейк улыбается мне, и мне становится спокойно.
Держа его за руку, я возвращаюсь в бар.
Пак
Моя рука сжимает стакан так сильно, чудо, что он не разбивается.
«Спасибо, что привез меня в Айдахо и спас мне жизнь».
Слова Бекки продолжают звучать в моей голове. Прошлой ночью, в первый час после того, как она назвала меня насильником, я хотел прибить её. После всего, что я сделал для неё, всего, что дал… И, когда я, наконец, заполучил ее, и дал то, в чем она нуждалась, Бекка вывалила на меня тонну дерьма.
Сумасшедшая стерва.
Из-за этого я разозлился еще больше, потому что в глубине души всё ещё чувствую себя виноватым из-за той ночи. Я чувствую себя ещё более виноватым, потому что последние пять лет пытаюсь выяснить, как повторить это с ней снова. Я наблюдал за ней в её квартире после нашей ссоры — закрой, наконец, свои проклятые шторы, Бекка, — она сидела за своей грёбаной швейной машиной. Моя душа рвалась на части, а Бекка занималась гребанным рукоделием.
Тогда я взял ключи и погнал на байке вдоль реки, пока не выехал на шоссе. Я остановился, глядя на восток, в сторону Монтаны, задаваясь вопросом, должен ли просто взять и уехать в том направлении. Я мог бы оставить все позади. Клуб, Бекку, всё. Я бы взял только свой байк и полетел навстречу ветру, пока жизнь не обрела бы новый смысл.
Конечно, я так не поступил.
И я всё ещё не уверен, почему.
Бекка идет, неся в руках тяжелый поднос, а ее задница, покачиваясь, так и просит хорошей трепки. Боже, я всё ещё хочу трахнуть её. Она обслуживает сегодня этих мудаков из академии, которые заняли два стола вдоль стены. Девки ведут себя как маленькие эгоистичные киски, прикидываясь взрослыми. Я вижу, как одна из них подзывает Бекку щелчком пальцев, и это меня бесит.
Я все еще злюсь на нее, поэтому не ищите смысла в том, что я хочу, чтобы другие относились к ней с уважением. Предполагаю, что глубоко внутри всегда была часть меня, которая считала её своей.
Чёрт, вот бы знать.
Пока девочки подкалывают ее и скулят о своих напитках, парни осматривают её, как будто она стриптизерша, танцующая на шесте. Я почти уверен, что кто-нибудь сегодня сунет долларовую купюру в её глубокое декольте.
Хм… Если это произойдет, мне придется выбросить отсюда маленького засранца. Тут уж ничего не поделать.
— Думаю, тебе следует решить проблемы с Маллоу, — говорит Буни, удивляя меня. — Он хочет поговорить. Нужно сделать это незаметно.