— Я хочу посмотреть ему в глаза и сказать, что он сейчас сдохнет. Я хочу, чтобы он умолял о пощаде и говорил, что ему жаль… Я хочу, чтобы он плакал. Тогда я все равно пристрелю его, и это будет прекрасно.
— Напомни мне не злить тебя, — говорит Пак.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его взгляд по-прежнему сосредоточен на дороге, одна рука небрежно держит руль. Его волосы в полном беспорядке, на нем надета простая футболка и выцветшие джинсы, и каждый его дюйм — это твёрдый, сильный мускул. Сильное неуместное влечение прошибает меня.
— Думаешь, это действительно жутко, что моя мама умерла, и я всё ещё хочу заняться с тобой сексом?
Пак смотрит на меня.
— Не совсем, — говорит он. — Когда все разваливается на части, это отвлекает внимание. С адреналином тоже самое. Никогда не хочешь трахаться так, как после хорошей драки или ссоры.
— Я помню, — бормочу я, дрожа при этом.
Он был таким сильным, когда я впервые встретила его, ощутимый голод читался в его взгляде, когда он взял меня за руку.
— Не волнуйся, — продолжает он. — Неважно, как мы устали, когда мы приедем в отель, я найду в себе силы, чтобы трахнуть тебя. Так ты будешь лучше спать.
— Это должно быть одна из самых высокомерных вещей, которые я когда-либо слышала от тебя, — прыскаю я. — Боже, кто я? Тяжкая обязаловка?
Пак смеется.
— Чертовски обожаю выносить тебе мозг.
Я бью его по руке. Ужасно, но он даже не вздрагивает. Словно его укусила мошка, которую он даже не заметил.
— Ты поплатишься за это. Может мне стоит попросить комнату с двумя кроватями и заставить тебя спать одному?
— Ты не можешь выбрать комнату, — говорит он. — Я плачу за неё и хочу кровать королевского размера. Но даже если бы платила ты, всё равно была бы в моей постели. Вот как это работает, детка. Теперь ты принадлежишь мне.
Он не шутит.
— Когда ты так говоришь, это заставляет меня нервничать.
— Почему?
— Потому что я очень много работала, чтобы построить свою жизнь, независимую ни от кого. Я не хочу отказывать себе в контроле — иначе я не человек, я ничто. Ты не можешь владеть мной.
Пак кивает, но не отвечает. Я наблюдаю за ним долгие минуты, чего-то ожидая. В конце концов, он включает поворотник. Мы съезжаем с дороги, и он паркует грузовик в парке, повернувшись, чтобы посмотреть на меня. Его взгляд очень серьёзен, ни намёка на то, что улыбка коснется его рта. Тишина заполняет грузовик.
— Тебе нужно кое-что уяснить, Бекка, — произносит он медленно. — Ты моя. Ты, похоже, думаешь, что это всё ещё обсуждается, а это не обсуждается. Я утверждаю, что ты моя и клуб согласен. Вот как это работает в моем мире. Конец истории.