— Как Вы узнали о смерти Марка Альбертовича? — спросил майор, бросая быстрый взгляд на задумчивую Веронику Александровну, что все это время, на протяжении которого продолжался допрос, не сводила с девушки взгляда своих зеленых кошачьих глаз.
— Я проснулась, спустилась вниз, а в гостиной уже собралась почти вся семья. Женя обнял меня и рассказал о смерти отца, — печально вздохнула девушка, пытаясь сморгнуть слезы, хотя ее глаза были абсолютно сухие. — Через несколько часов приехал молодой мужчина и пошел осматривать тело, за ним Вы. Это все, что я могу Вам рассказать, — развела руками Софья.
Вероника нахмурилась, ей с самого начала показалось странным поведение девушки, вроде бы в нем не было ничего из ряда вон выходящего, но все-таки что-то заставила ее приглядеться к Софье получше. И вот первая нестыковка, если, по словам Евгения, он проснулся рано утром и обнаружил плачущую мать, то почему девушка узнала о смерти будущего свекра только спустя несколько часов. Конечно, можно было бы списать такой длинный промежуток на заботу Евгения о здоровом сне своей возлюбленной, но повод был слишком веским.
— Спасибо, Софья, — кивнул майор. — Вы можете идти.
Девушка улыбнулась Воронцову и встав на ноги легкой походкой вышла из гостиной, оставив майора и Веронику Александровну наедине. Олег выжидающе посмотрел на женщину, но та лишь молча уставилась на него в ответ. Молчание угнетало, да и больше никто не торопился самолично прийти на допрос.
— Мне кажется она врет, — заговорил первым Воронцов, смотря в кошачьи глаза Вероники Александровны.
— Вы ей понравились, майор, — усмехнувшись ответила женщина и, сделав многозначительную паузу, продолжила. — И, как психолог и, как женщина с уверенностью могу сказать, что это единственные искренние ее эмоции, которые она испытала за время допроса!
— В который раз убеждаюсь, Вероника Александровна, что Вы замечаете отнюдь не то, что нужно, — недовольно проговорил майор, поднимаясь на ноги, намереваясь пересесть на диван к женщине. Вероника в ответ лишь фыркнула и в ту же секунду мимо гостиной по коридору промчался Богдан Маркович.
— Я больше не намерен ни минуты здесь оставаться! — рявкнул он. Следом за ним шла недовольная Елена и медленно плелся мальчик-подросток, который не отрывал взгляда от экрана телефона.
— Богдан, я прошу тебя, успокойся! — воскликнула Елена Васильевна, но ее голос с каждой минутой становился все тише.
— Ты слышала, что он сказал? Как он вообще мог обвинить меня в смерти отца! Я…я всё делал ради благополучия этой семьи, пока от малевал никому ненужные картинки! — кричал мужчина, но этот монолог предназначался явно не жене.