Только мы были не в зале суда, а просто в зале - в гостиной дома гранд-мэтра, ведь суд был домашним.
Такое допускалось в отношении господ благородного происхождения. А Марая была юной девицей самого что ни на есть княжеского рода, для которой репутация — вещь важная. Хотя осталось ли что-то от этой важной составляющей? Гостей на помолвке было достаточно, чтобы слухи разошлись по столице.
Может, всё было и не так, как мне представлялось. Может, гости были очень преданы князю и не позволили себе болтать и разносить потрясающе скандальную, прямо-таки скворчащую и благоухающую жаренным новость, а я просто циничная маленькая дрянь? Хорошо, если так. Для Мараи хорошо.
И если была надежда спасти репутацию, то саму Мараю вряд ли что-то могло спасти. Нападение на мага, злонамеренное, несущее смертельную опасность, при большом стечении свидетелей - это не слухи. А то, что судьёй будет выступать глава рода, а значит, отец девушки, вполне компенсировалось поверенным императора. Именно он был гарантом непредвзятости и справедливости этого суда. Так что очень и очень сомневаюсь в благополучном исходе.
В гостиной собрались только заинтересованные лица: его сиятельство князь Делегардов как глава рода, княгиня с лицом страдающей от боли, Вольдемар совершенно отрешённый и витающий где-то вдалеке, сам пострадавший маг, то есть наш дубинушка Зуртамский, сильно помятый, бледный, с испариной на лбу и тёмными кругами под глазами, я, мой папенька и, конечно, представитель императора - его поверенный в делах.
Этот седой, высокий и худой как палка аристократ, с совершенно постным и непроницаемым лицом, должен был следить за соблюдением процедуры и законов и утвердить приговор.
Марая тоже как бы присутствовала. То есть физически была здесь же, в зале, - сидела на отдельном стуле, недалеко от входа. Но частично всё же и отсутствовала, поскольку была лишена возможности говорить и двигаться, спелёнутая заклинанием. Её взгляд был мутноватым и явно выдавал её скорее номинальное присутствие среди нас.
Все были очень серьёзны, а значит, надо внимательно слушать, ведь разбирательство касалось и меня. Но... Но при встрече лицом к лицу с моим ночным кошмаром, таким сладким и будоражащим, что до сих пор в животе поднималась дрожь при воспоминании о прикосновении его губ, мысли были об одном: не думать о нём и «не замечать» его.
Второе удавалось плохо - Зуртамский каким-то чудом всё время оказывался на линии моего взгляда. Постоянно. Упорно. Как дятел долбит дерево, так его взгляд долбил меня, куда бы я ни поворачивалась. И только когда я схватила под руку батюшку и почти полностью задвинулась ему за спину, более или менее смогла вытеснить старосту с глаз долой.